«В конце концов, не всем же быть мастерами спорта! — подумал он. — Каждому свое». Но на душе легче не стало, наверно, потому, что сам-то он не знал, что́ у него это «свое» и есть ли оно вообще.
После плаванья Петр смотрел сети. Он предложил и Герману вынимать рыбу — работать, как говорится, в две руки, — но тот отказался, признавшись, что никогда не имел дела с сетями и предпочитает понаблюдать, как это делается.
Волна шла поперек сетей, и не было надобности подгребать веслами. Петр, сидя на кормовой скамеечке, перебирался руками по верхней тетиве снасти, ловко вынимал попавшую рыбу — окуней и крупную плотву и бросал в корзину. По точным и быстрым движениям чувствовалось, что дело это ему привычно, да и лицо Петра было спокойно-сосредоточенно. Но все равно Германа не покидало ожидание чего-то непредвиденного, страшного. Конечно, он понимал, что волна невелика, такой волной сидящего человека из лодки не вышибет, и тем не менее было тревожно.
— Теперь через сколько дней их смотреть? — спросил Герман.
— Завтра, — не прерывая работу, отозвался Петр. — Вода теплая, рыба быстро портится. А осенью можно и через день. Этим у нас дедушка заведует. Но раньше и я любил сетями ловить. Каждый раз загадывал, сколько в сетке рыбин, и не было случая, чтобы угадал. Как в спортлото! — он засмеялся, оскалив зубы.
Герман окончательно успокоился, когда позади осталась последняя сеть и Петр направил лодку к домашнему берегу.
— Я хотел у тебя спросить... Это правда, что Катя по ночам пасла скот?
— А как же! Пасла, — ответил Петр, будто речь шла о чем-то само собой разумеющемся.
— И ты считаешь такое нормальным?
— А чего ненормального? Было время, и я пас, и Мишка пас.
— Вы — другое дело. Но Катя?.. Она же девчонка!
Петр расхохотался. Его смех представился Герману не только неуместным, но и оскорбительным.
— Конечно, тебе смешно. Ты живешь в свое удовольствие, а каково Кольке, Люське, Кате? Как домашние рабы...
— Ого!.. — воскликнул Петр, меняясь в лице. — Шуточка, по-моему, не очень удачная.
— А я и не шучу. У ребят каникулы, а они с утра до ночи привязаны то к сенокосу, то к телятам. Неужели тебе их не жалко?
— А ты поговори сам, как ты выразился, с «домашними рабами».
— Я говорил.
— Ну и что? — Петр перестал грести и смотрел в глаза Германа.
— Колька признался, что пасти скучно.
— Хорошо. А что предлагаешь?
— Ничего. Просто надо дать им свободу. Они должны отдыхать. На то и лето.
