Он лежал, подставив лицо солнцу, и волны нежно расчесывали его волосы, смывали с висков соленую слезу.
Ким-ярь узнало его. О, если б еще понять, что нашептывают у самого уха эти мягкие волны!.. Наверно, они рассказывают, как бережно носили на себе верткие и неустойчивые долбленки рыбаков, как убаюкивали на просторе влюбленных, как замирали вечерней порой под звуки гармошек, как поили и ублажали усталый деревенский люд в страдную пору и как осиротели, когда народ покинул здешние берега...
Тихо-тихо, чуть шевеля руками, Михаил плыл на спине и смотрел в небо. Он отдыхал. Ему казалось, что он мог бы покоиться на волнах бесконечно долго: день, неделю, месяц, а может, целую вечность...
Над головой проскользила ослепительно белая чайка. Были хорошо видны ее черные глаза.
— Здравствуй, чайка, вольная птица! — крикнул Михаил. — Люблю тебя и завидую тебе!..
— Кай-я!.. — отозвалась чайка и, сложив крылья, упала в воду. А когда взлетела, в ее клюве сверкнула пойманная рыбешка.
— Это что? Ты вот так попробуй! — и Михаил, перевернувшись через голову, нырнул в глубину.
Нижний слой обдал леденящим холодом. И сразу вспомнилось, что в этой воде два года назад утонул брат... Михаил тотчас всплыл и саженками устремился к берету. Прелесть и очарование озера мгновенно исчезли, оно вдруг представилось равнодушным и даже враждебным, захотелось скорей вырваться из его обманчиво нежных объятий и ощутить под ногами землю, которая лишена коварства и никогда не предаст. И еще подумалось, что у родного дома одиноко тоскует на цепи Туйко, который ждет не дождется своего хозяина...
Михаил вылез из воды, торопливо оделся и быстро зашагал в гору.
...Туйко лежал на завалинке возле своей конуры и в полудреме смотрел, как шустрые воробьи шныряют вокруг пустой миски. И напрасно старый воробей то и дело тревожно привставал на тонюсеньких ножках, чтобы поглядеть на пса: Туйко и не собирался разгонять воробьиное семейство. Он будто понимал, что подросшим воробьятам очень нужен хлебный корм, которым здесь, в Лахте, не так-то просто разжиться. Но когда молодой воробьишка прыгнул на край корыта с водой, намереваясь устроить купанье, пес приподнял голову и зарычал: купаться можно в любой луже или на озере, возле бережка, нечего поганить питье.
Воробьи мигом взлетели и с недовольным чириканьем расселись по краю крыши. Туйко посмотрел на них, зевнул, широко раскрыв пасть, потом перевел взгляд на корыто с водой. Захотелось пить. Но вставать было лень, и он снова уронил голову.
