Мать не спешила уходить из огорода — видимо, у нее еще было время. Она прошла между грядок, выдернула несколько сорняков, отбросила их в сторону.
— Мама, мы можем заодно и морковь выдергать, — предложила Ниночка.
— Рано, дочка. Ее уж осенью выдергаем. Помидоры вот надо оборвать, а то как бы роса не пала.
— Что им от росы сделается?
— Гнить начнут. Есть такая роса вредная.
Ниночка подошла к черемухе, сплошь усыпанной черными лакированными ягодами. Сорвав кисточку, попробовала. Понравилось.
— Вкусно!
— Дедушка твой черемуху посадил. Отец вырубить хотел, а я не дала. Память все же…
— А хоть бы и не память — зачем вырубать?
Ниночке приглянулось густое, развесистое дерево, под которым можно было укрыться, как в шалаше.
— Не садовое дерево, говорит, не огородное. Тут можно яблоню посадить.
— Тоже на продажу? — спросила Ниночка, но уже без раздражения.
— Отец любит с яблонями возиться. Пчел вот еще хотел завести, да работа не дает — целый день в конторе.
Мать ушла в избу — отдохнуть немного перед дойкой. Ниночка — дома делать нечего — осталась в огороде. Она подошла к бане, села на приступок. Закрыв глаза, вспомнила общежитие, Люську Цаплину. В сердце это воспоминание отозвалось легким морозцем. «Попалась», — прозвучало в ушах Люськино словечко. Поспешно открыла глаза. Огород. Солнце. И она одна в целом мире. Одна-одинешенька.
Вот говорят: у человека должна быть родина. И она вроде бы есть у каждого человека, она даже вписана в паспорт как место его рождения. Но не все так просто: бывает, человек родился в одном месте, а вырос в другом. Ниночке повезло: она родилась и выросла в деревне Иванцево. И казалось бы, должна любить ее. А она не любит. В городе Ниночка стеснялась говорить, что она из деревни. Вера Гусева не стеснялась, например. Но они и не были подругами, Вера жила своей жизнью, Ниночка — своей. Их тропки сходились только в общежитии, за стенами его — разбегались в разные стороны. Интересно бы теперь поговорить с Верой. Как-то она обмолвилась, что скучает по деревне, снится ей она. «Зачем же в город ехала? — сказала тогда Ниночка. — Жила бы в своей деревне». — «А у меня нет ее больше», — тихо ответила Вера и замолчала.
Ниночка, подобрав повыше юбку, выставила на солнце голые ноги. Загар только слегка покрывал их. В июньскую жару они с Люськой Цаплиной дважды ездили в парк, на речку, и загорали там в купальниках на прибрежном песочке. Один раз с ними заговорил там актер гастролирующего в городе театра. Люська, конечно, своего шанса не упустила. Она ходила на свидания с актером, а потом пренебрежительно говорила Ниночке: «Фи, если он актер, так, думает, ему все позволено…»
