Дядя Коля и дядя Вася, материны братья, жили в районном фабричном городке, оба работали по токарной части. Когда Ниночка заявила родителям о своем намерении стать ткачихой, они вознамерились было определить ее к кому-нибудь из дядьев, чтобы девочка была под надзором. Однако Ниночка воспротивилась: стоило ли одну опеку менять на другую — может быть, худшую.
— Зачем вы так много луку сажаете? — спросила Ниночка. — Весь все равно не съедите.
— Не пропадет, доченька. В городе-то вон не больно хорошо с ним.
— На базар торговать, что ли, поедете?
— Зачем на базар? Шефы из города, как осень, по домам ходят: продай того, продай другого. На машинах из города приезжают — за картошкой, за чесноком, за луком. И не верят, если скажешь, что нету.
— Вам что, зарплаты не хватает? — оскорбилась Ниночка «торгашеским» намерениям матери.
— Хватает. Всего хватает, слава богу. Только ведь наперед не знаешь, сколько у тебя того же луку вырастет. Год на год не приходится. В нынешнем году вон сколько его, а в прошлом — вымок весь почти. Вот нынче и посадили с запасом. А лишек будет — почему бы и не продать, если люди просят. И им хорошо, и тебе.
Нужно было вырвать лук из земли и рядком — головка к головке — сложить тут же, прямо на грядке. На солнце он подсохнет, обветреет. Затем его перенесут под крышу, в дощатую пристройку ко двору, где он окончательно заматереет, кожица его станет золотистой и шелушистой.
Когда закончили две гряды, Ниночка выпрямилась — спина у нее устала.
— Отдохни, дочка, отдохни, — предложила ей мать. — Я и одна управлюсь.
Ниночка опять уловила в словах матери намек на ее беременность. Нет, нет, она не хочет ни жалости, ни сочувствия. Не хочет — и все тут! И вдруг ее словно холодной водой окатило. А как же, подумала она, отец с матерью будут управляться с ребенком, если они целый день заняты? Неужели ей придется надолго остаться в деревне?
Ниночка машинально дернула очередную луковицу за косицы и отбросила ее на край гряды. Она уже хотела, чтобы мать заговорила о ее беременности и объяснила, как они думают управляться с ребенком. Однако спросить об этом — так вот, ни с того ни с сего, — не осмелилась. И Ниночка решила быть с матерью повнимательнее, не отстраняться от нее, не уходить от разговоров. Она увидела близко ее склоненную голову, седые волосы на виске, обтянутые коричнево-желтой высохшей кожей руки.
— Мама, — спросила она, — ты в молодости была красивая?
Мать распрямилась, отбросила пястью прядку волос со лба. Можно было не спрашивать ее об этом. Дома хранились снимки, на которых она была сфотографирована в девичестве, в первые годы замужества. Ниночка мысленно меняла ей прическу, одевала в модные, современные платья… Да, она была очень приглядна.
