Учительница поздоровалась, подсела к столу и развернула перед собой какую-то тетрадку.
— Алексей Белобородов, восемь лет, второй класс, — прочитала она и поставила в тетради галочку.
— Так, — коротко подтвердил Степан. Он не знал, как вести себя с учительницей.
— Сбор тридцатого, ровно в десять, — предупредила Надежда Дмитриевна. — Приглашаем и вас, Степан Иванович, обязательно приходите вместе с внуком.
— Так, так, — отозвался Степан, все время ощущая внутреннюю напряженность.
Алешка стоял здесь же, в комнате, и, видимо робея перед учительницей, молчал.
— Хочется тебе в школу? — спросила его Надежда Дмитриевна.
— Да, — слабым от волнения голосом ответил Алешка.
— Вот и хорошо. Учебники, тетради получишь в школе после переклички, — пообещала учительница, поднимаясь из-за стола. — А дедушку обязательно возьми особой.
— Ладно, — кивнул головой Алешка.
На следующий день они ездили в райцентр покупать школьную форму. Чтобы успеть на утренний автобус, поднялись пораньше. Шли через всю деревню — с одного конца на другой. Встречные спрашивали: «Это куда в такую рань?»
— Да вот, — отвечал Степан, останавливаясь ненадолго, — в район надо съездить. Парнишке скоро в школу идти.
— Так, так, — говорили встречные, — дело нужное.
На автобусной остановке по причине буднего дня народу собралось немного — человек пять-шесть. Степана с мальчишкой встретили с нескрываемым любопытством, которое в деревне зазорным не считается. Авдотья Головкина, порывшись в плетеной корзинке, — на базар, видимо, собралась торговать — достала огромное белое яблоко и протянула его Алешке:
— На-ко вот, поешь.
Алешка, помедлив, яблоко взял, сказал спасибо.
— Умница, — погладила его по голове Авдотья.
Мальчик отошел в сторонку и стал есть яблоко — уж больно вкусным оно было.
— Ведь вот она какая, человеческая-то жизнь, — вздохнула Маня Ерекина. — Много ли человек пожил, а сколько всего натерпелся.
— У нас не пропадет, нет, — отозвался из глубины дощатой ожидалки Федор Горячев, человек убежденный, не знавший никогда никаких сомнений. — У нас для детей ничего не жалеют. Они у нас — привилегированный класс.
— Класс-то классом, — отозвалась Софья Малкова, бабенка невысокая, бойкая. — А мать с отцом никто не заменит, никакой класс.
— Тут я не спорю, — ответил ей Федор. — Только уж если случилось несчастье, у нас человек не пропадет.
Степан присел рядом с ожидалкой на бревнышко. Его спросили:
— Мать-то хоть вспоминает? Дедушку с бабушкой?
