Арктур наклонился, взял ружье и медленно отошел к двери. Никто даже не обратил на него внимания.
– Кастор, – жалобно вопила девушка. Парень сидел рядом и что-то искал в рюкзаке, потом вывалил содержимое на пол, перебирая бутыльки и ампулы, пакеты и конверты, но нужное не находилось.
– Ничего не осталось, – глухо произнес он. Девушка замерла и посмотрела на друга. Ее нижняя губа задрожала, она плотно закрыла рот и нос рукой, чтобы не издавать ни единого звука, слезы потекли по щекам и костяшкам ее пальцев.
– Не стоит тратить их на меня, – безжизненным уставшим голосом произнес старик и снова прикрыл веки, восстанавливая дыхание. Приступ прекратился, боль отступала. Последовало еще несколько глубоких вдохов, и Кастор снова заговорил: – Вы совсем забыли, чему я вас учил: «Безопасность превыше всего». А вы оставили оружие без присмотра, наивные дети.
Парень и девушка резко оглянулись на Арктура, который с ружьем стоял поодаль, словно возвышаясь над ними. Он держал ствол в одной руке и не пытался запугать противников.
– Я вам нужен.
– Черта с два! – закричала девушка.
– Я вам нужен, – спокойно и терпеливо повторил Арктур и посмотрел на старика.
– Леда, Поллукс, он прав, – хрипло ответил Кастор. Девушка опустила плечи и поникла, как увядающий на морозе нежный цветок. Она взяла старика за руку. Никто не проронил ни слова.
– Через неделю в этом же доме. Жди меня, Леда, – быстро проговорил Арктур и вышел в ночь. Ружье он забрал с собой и спрятал в домике на окраине старого города.
Кастор Антарес [14]мог бы стать прекрасным актером, если бы высокое искусство оставалось в цене. Но театры, музеи и библиотеки не нужны тем, кто вечно спешит. Пестрая масскультура научилась пересказывать книги, рассказывать о кино и картинах в пятнадцатисекундных роликах. Поэтому программа центра профориентационного тестирования определила большеглазого подвижного мальчишку Кастора в школу на рабочие специальности. После полугодовых курсов он занял должность чистильщика фильтров, на которой ему предстояло трудиться всю жизнь. Однообразная работа сначала стерла с лица улыбку, потом лишила тело пластичности, а за семнадцать лет практически уничтожила в душе радость. Существование Кастора должно было закончиться в тридцать пять, но система дала сбой. Это произошло в его день рождения, когда мужчине исполнилось тридцать четыре года и он должен был получить последнюю, тридцать пятую инъекцию, но пропустил ее. Он впал в депрессию и не смог заставить себя прийти в медкомплекс.
