Так теплым, погожим осенним днем укатила из деревни в город еще одна бедняцкая душа. В городские пролетарии.
VI
«ГОГЕЛИ-МОГЕЛИ»
Редкая птица долетит до середины Днепра...
Н. В. Гоголь
Добродетельный Зелик сразу же пристроил малого в сапожную мастерскую пана Холявского, на Чеботарной улице. Счастью моего отца не было ни конца ни края — от одной лишь мысли, что вот он выйдет в люди, будет сапожником, научится тачать сапоги, деньги большие зарабатывать... И если первое время он плакал, забившись в темный уголок, вспоминая мать и такие милые теперь его сердцу Брудянишки, то только по молодости. На новом месте ему все нравилось. Прежде всего понравился сам пан Холявский, коротенький, пузатенький человечек на кривых ножках. Щечки у господина Холявского были румяные, глазки мутные, но добрые, заплывшие жирком. Он никогда никого не бил, разве что иной раз легонько дергал за ухо и не столько со злостью, сколько шутливо приговаривал:
— Ну, пан хам?' Пся крев, пся крев!
Кажется, понравилась поначалу и хозяйка, госпожа Холявская, пани Барбара. Она была толстая-толстая, как бочка, и такого же маленького роста, что и пан Холявский. Зато, не в пример мужу, бойкая, живая. Тот был молчаливый, эта — крикливая. И кричала она тоже не столько со зла, сколько по своей чисто женской натуре. Дергала же не за ухо, а за волосы, приговаривая:
— Чтоб ты околел, холера, холера!
Привыкший с малых лет к дисциплине, отец мой не очень-то обращал внимание и на придирки старшего мастера Севрука, пьяницы, каких свет не видывал. Многим, как известно, пьянчужки даже нравятся. Детям, например, выходки пьяниц просто доставляют удовольствие, а собаки на пьяных даже не лают, предпочитая обежать их стороной, чтобы не зацепиться. Мастер Севрук, однако, не был забавным пьяницей. Худой, желтый, с выбитыми передними зубами, он одним своим видом скорее отпугивал... Мальчика же он попрекал всегда одним и тем же:
— Эй, лапотник! Давно ли бросил лапти на заставе? — И ни с того ни с сего вдруг легонько бац под челюсть. Если у мальчика выступала на языке кровь, Севрук расплывался в улыбке — злой, но из-за беззубого рта казавшейся даже добродушной. Смеялся, будто ничего ровным счетом не произошло, и подбадривал парнишку: — Ну, разиня, сопли утри!... .
Но у отца уже был и защитник — молодой мастер Василевский, родом из Вильно. Он в таких случаях тут же осаживал Севрука:
— У этого лапотника хоть какой ни есть, а деревенский капот, а на тебе и того нет, гляди, голым телом светишь. Так что прикусил бы язык!
