Но дед сам заговорил о своем, о своих бедах, как будто они уже не раз толковали об этом.
— А, глупые были мужики! Не взяли, там, этой землицы — у края панского болота... А теперь, там — где только хоть немного растет, не наше, все панское.
— Почему же они не взяли?
— Так я и говорю, почему, там: глупые были... Мировой посредник оценил высоко ведь. Известное дело, там, за пана тянул. Ну, боялись, что, там, не сплотят, денег надо, там, много, а где их возьмешь, там, на этих голых бубочках.
Дед стал нервничать, все чаще приговаривал «там», бросил свою работу и, сначала задрав голову, посмотрел на Лявона маленькими, но чистыми и красивыми светло-серыми глазами, а потом и совсем встал.
— А в нашем болоте — разве и тогда все плохо росло?
— Где там! Сейчас вот не родит, там, болото, там, сгорело, опустело...— Он безнадежно махнул рукою и перекинул сложенный кнут на другое плечо.— Где там! А на моей же еще памяти, трава, там, копнами росла, бывало, там, трава в пояс. Коров погонишь в болото — и не видать, там! А теперь — что! Грязь, трясина, не подойти, там... А-а-а! — вдруг закричал он, приподняв голову и глянув далеко на все стадо,— снова тебя... тебя, там, дьявол погнал тебя, там, куда не надо! А юсь, а юсь ты там, ты там, а юсь!..
Стреляя кнутом, пастух побежал далеко в низину, сгонять свиней, а Лявон направился к тропинке.
***
«Чего я тут хожу, чего я тут брожу?» — невольно и очень горько, даже сердце замерло на миг, подумал Лявон, уходя от деда. «Чего я тут хожу, чего я тут брожу?.. Не кукуют тут мои кукушечки, не щелкают мои соловушки...»
Неудержимая печаль разлилась в груди, даже тяжело было идти.
6
НА КЛАДБИЩЕ
Шел, лишь бы идти.
Миновав свои огороды и поднявшись на пригорок, неподалеку от дороги, остановился, присмотрелся — куда лучше податься.
Вокруг по всей лощине, начиная от тропинки, выбегавшей на большак, до канавы, похожей здесь уже на неширокую речушку, было кочковатое болото.
И вспомнил Лявон, как в его детстве дети, бегая здесь в школу, говорили, будто слышали от стариков, что все эти кочки — могилы французов.
Тут же было несколько прудов, заплывших и заросших покрывалом из мха, осоки и корневищ, на которое боялись ступить и мальчишки, и кони, потому что легко можно было провалиться, а тем более в позднюю пору.
Поговаривали, что в одном из этих прудов спрятаны деньги и заклятое машинное дерево... Кусочки этого дерева, темные и твердые, иногда находили в лощине, когда мальчишки, засучив штанины, лезли в трясину за лилиями.
