— А где же все наши?
— Все, все сейчас соберутся, мой сынок! Пойдем в хату... Я заберу, я! — поспешила она наперерез сыну к подводе, чтобы взять его вещи.
Привела сына в хату и, не зная, что делать, тут же выбежала во двор и стала помогать возчику приводить в порядок телегу. Вместе с ним покатила ее под навес: возчик тянул за оглобли, а она подталкивала сзади.
Лявон видел мать в окно и на глазах своих почувствовал слезы.
Морщины, глубокие, старые, вот только тепло припадавшие к его холодноватым щекам, стали вдруг до боли милыми и дорогими. «И сколько же, сколько этих морщин в нашем несчастливом крае»,— мелькнула мысль и усилила его боль.
В сенях затопали молодые ноги, дверь резко, со скрипом, распахнулась — и показалось беловолосое, радостное и вроде бы чуток смущенное Лавринькино лицо.
Среди общего старого убожества, дорогой братишка показался выше прежнего и светлее всего. Чинно подошел он к Лявону и с детской еще простотой расцеловался с ним.
Вскоре снова пришла мать.
— Почему так хату запустили? — спросил у нее Лявон, глядя по сторонам, и невольно задержал взгляд на метле, валявшейся на недометенном полу.
— Как запустили? — не поняла она вначале, но тут же поправилась: — Всё за работой, некогда... Слава богу, что ты приехал, Лявоночка, теперь уж почистим.
— Не надо для меня: вообще хорошо, когда хата чистая, а не запущенная,— сказал он и умолк.
Сказал мягко, без возмущения, совсем не так, как в былые свои приезды читал нравоучения, не успев даже переступить порог: «Почему хату запустили? Так она и сгниет без поры. А поросят надо кормить во дворе или в свинарне, а не в хате. Курица на лавке нагадила и миску разбила,— зачем пускаете кур в хату? Почему стекло не вставили? Разве приятно смотреть, когда окно заткнуто разным тряпьем?»
Теперь так не сказал бы: уже нет смелости да и не видит нужды... Постоял, подумал и голосом повеселее — после первых, немногих слов — спросил:
— Ну как же вы все тут... живы-здоровы? Почему ничего не говорите?
— Все, все, сыночек мой, скажем. Вот только немного управимся... Да, тетя Марина померла...— вдруг добавила она.
Тетушка Марина была замужем в далекой от них деревне, и Лявон очень любил ее за большую доброту.
— Тети Марины уже нет?.. — с каким-то неожиданным ужасом склонился в ее сторону Лявон. Потом, посмотрев мимо людей в пустое безвестное пространство, с обидою спросил: — Почему же мне не написали, что померла?
— А не знаю, наверное, как-то забыли...
