Трубецкой выслушал. Хмыкнул — про память старый друг заметил точно, опустошил рюмку:
— Так что там про капелюшечки?
Данила Евгеньевич поперхнулся, посмотрел укоризненно.
Их отношения были даже не дружескими — братскими, в том лучшем смысле, когда друг за друга горой. А то, что один князь, а второй простой дворянин, никого из них особо не волновало.
Там, где грань жизни и смерти, на некоторые вещи смотришь иначе.
Им — довелось побывать и увидеть.
Впрочем, особых трений у них не было и до этого… довелось. Просто оба умели ценить главное. И хранить его, защищая от событий и обстоятельств.
— Про капелюшечки… — угрюмо повторил Данила Евгеньевич. Наполнил рюмку, выпил, собираясь с мыслями.
Первая попытка отработать методику оказалась провальной. Стоило попробовать выдавить ту самую капелюшечку, рвануло, как из брандспойта.
Сергею-то хорошо — чем плотнее полевой корсет, тем крепче держит спину, а вот самому Даниле Евгеньевичу плохо. Как минимум от осознания, что какая-то деревенская знахарка могла, а он — нет.
Вот тогда и решил использовать Александру. Было ощущение, что в рассказе девушки кое-чего не хватало. И это «кое-что» напрямую касалось того, чем он занимался.
Оставив парня отдыхать, позвонил Саше.
Та появилась через полчаса. Посмотрела на лежавшего на кушетке Сергея, на Данилу Евгеньевича…
— Представляешь, — ища понимания, вскинулся Данила Евгеньевич, — я ее спрашиваю: а чем капелька отличается от капелюшечки? Я! Профессор! Заведующий кафедрой! Признанное светило! Спрашиваю у этой пигалицы! А она искренне, без тени лукавства смотрит на меня и говорит: «Капелька — это когда проходит через широкую трубочку для коктейлей. А капелюшечка — через тонкую».
— Ну… — снова наполнив рюмки, глубокомысленно произнес Трубецкой.
— Вот тебе и ну! — грозно отрезал Данила Евгеньевич. — Когда я попросил продемонстрировать и то и другое, вошла в полевую структуру и протолкнула через суженные каналы спины Сергея сначала капельку, а потом капелюшечку. А затем повернулась ко мне и заявляет: «А теперь, профессор, вы. Я в вас верю!»
Посмотрев на зашедшегося смехом друга, Данила Евгеньевич тяжело вздохнул.
Сергей тоже хохотал. Всячески сдерживался, но кушетка тряслась, вызывая не злость, а странную такую обиду пополам с гордостью. Да, себя, конечно, немного жалко, но это ведь он заметил девчонку в поезде. Это ведь он уговорил и настоял…
И Люся, когда поделился, тоже зашлась смехом. До выступивших на глазах слез и начавшейся после этого икоты.
