— Слава богу, пока люди не обходили, а живем по достатку,— обиделся и отец. Помолчав и громко похлебав крупника с самого уже дна, он добавил: — Мы, сыночек, не паны и не жиды, чтобы каждому под нос блюдечко подставлять... Мы и из одной миски достанем, давал бы господь что доставать...»
Он убегает, но не куда-нибудь, а в литературу, чтобы через нее вернуться в ту самую деревню и на ту самую войну.
И вдруг горькое становится горько-радостным, потому что художественное слово, потому что труд, творчество способны возвратить смысл даже бессмыслице.
В самые трудные моменты жизни Максим Горецкий (мы уже говорили об этом) называл себя «шутником Писаревичем» — персонажем из собственного произведения [13]. Не случайна и этакая «литературщина». Потому что, может быть, именно литература, творчество и делали его оптимистом вопреки всему. Он записывал, «документировал» все и неустанно. (Даже собственные сны!) Что это — сбор материала, и только? Для все той же бесконечной «Комаровской хроники»? Привычка, профессионализм?
И то, и другое, и третье. Однако, наверно, и еще что-то. Судьба, самая грозная и самовластная, становится покорным «материалом», всего лишь материалом когда человек, когда писатель не теряет творческую волю и вопреки всему продолжает работать. Не самообман это? Вряд ли, потому что последнее слово очень часто остается как раз за словом, а не за делом, событием. Слово — это история, а хозяин над событиями — все же история, будущее...
***
Пишет Максим Горецкий в этот, сразу после фронта, период свои особенно тонкие по рисунку, настроению рассказы: «Литовский хуторок», «Деготь», «Черничка», «Ходяка», «Генерал», «На этапе» и др.
Нечто, хочется сказать, «богдановичевское» есть в эстетической выверенности каждого из этих рассказов, в очевидном наслаждении от самого процесса писания, творчества.
«Литовский хуторок», написанный в 1915 г., опубликованный в 1920 году (газета «Беларусь»),— первая значительная попытка Горецкого писать уже не «дневниковую войну», а литературное произведение о войне. (А для того чтобы и «дневник» стал восприниматься самим автором как самостоятельное литературное произведение, для этого необходимо было какое-то время.)
В «дневнике» все время за образом автора (батарейца, белорусского интеллигента, начитанного литератора Горецкого), за этим образом возникает, стоит, просматривается крестьянин. Но лишь просматривается.
Во взгляде, в оценках...
