«Деревня называется Плятен. Бегают брошенные хозяевами лошади... И как-то странно: поймали чужую крестьянскую кобылу на дороге, и стала она нашей»
«Ночь я пересидел в ямке, которую подкопал в спуске сухой канавы и выстлал льном с поля, обидел какого-нибудь несчастного жмудина».
«Маслов, наверное, не из крестьян, потому что слишком некрасиво вел себя со старым хозяином хаты...»
Рассказ «Литовский хуторок» — это как бы те же впечатления, что и в «дневнике», только здесь применен, использован «литературный прием»: уже глазами крестьянина показывается война, через крестьянскую семью, хату. Уже последовательно крестьянское восприятие той самой войны.
«— Неужели сюда, на мой хутор, может прийти германец? Неужели здесь, на моем родном поле, около хаты моей стрелять будут? И вот здесь лежать будут убитые? Нет, не может этого быть! Ведь что тогда? — вот из-за чего млело сердце у старика».
А солдаты идут и идут.
Литовец Ян ничего не понимает.
Вчера он роздал много хлеба и сала. Так, по-христиански, без денег. И самому приятно было... Только почто все рушат. Без войны глумятся.
Крестьянин, да еще язык плохо понимает — особенно беспомощен, почти детский взгляд на то, что надвинулось, что происходит.
Прием такой — показать войну глазами человека не военного — стал классическим после Бородинского боя Пьера Безухова. Подчеркнуто штатский человек путается под ногами у батарейцев, не знает, что к чему,— а это дает автору возможность, с одной стороны, необычно приблизить войну к глазам читателя, а с другой — подчеркнуть спокойный героизм солдат.
Но там иная была война — все-таки народная, освободительная.
А здесь — чужая, непонятная народу. И подчеркнуто, выражено это особенно через то, что войну мы видим глазами крестьянина, который ко всему еще и языка армейцев не понимает, литовец.
«Ян перекрестился и зашел за угол, прислонился к стенке. Слышно было, как за горой словно кто-то хлопает или бабы вальком белье бьют, поначалу редко и кое-где: тах! тах! А затем все чаще и чаще, и посыпалось мелко, словно горох об стену: хлоп-хлоп-хлоп!
— Из винтовок,— сказал сам себе старик.
Сердце стучало. Слышно: заработал пулемет, ровно и долго «тра-та-та», а со стороны и позади, во рву, куда вчера артиллеристы таскали доски, кругляки и жерди, послышалась в тишине резкая, громкая команда:
— О-один патрон, беглый огонь!
Сразу, оглушая, тарарахнул залп всей батареи. Ян себя не помня вбежал в хату, остановился, словно обдумать что-то хотел, и снова выбежал за ворота.
