В своей маленькой полевой палатке я прожил недолго, так как мне нужно было получить зарплату на руднике, а для этого нужно было сдать палатку, съездив для этого на рудник. Проделав эту операцию и вернувшись после дней Октябрьской революции в поселок, я поселился уже в большой палатке. Орловского, Чащина и Рукаса уже в поселке не было, так как их отозвали на новый разведочный участок — Купку, а на камералке у меня остался только Парфенюк, который поселился в одном со мной отсеке палатки.
Жил там и третий жилец — прораб партии Павел Якушев. Якушев — коренастый, рыжий или скорее соломенно-желтый человек лет 20–23, одновременно с Парфенюком и Орловским демобилизовавшийся из армии.
Наша палатка размерами 10×5 м, как и другие такие же жилые палатки, была разделена тесовыми перегородками, едва достигавшими высоты 2 м, следующим способом: вдоль всей палатки протягивался коридор шириной примерно 1,4–1,5 метра; остальная площадь была разделена на узкие, вытянутые вдоль коридора кабинки, отсеки или, как их называли некоторые, стойла.
В коридоре круглые сутки без перебоев пылали две большие сварные печи из толстого железа. Размеры их позволяли закладывать в них толстые поленья длиной до 1 метра. Они стояли на железных ножках на высоте 30–35 сантиметров над ящиками с песком. Ниже печек была всегда отрицательная температура, хотя мы этого не чувствовали, так как ходили в валенках. Это позволяло хранить куропаток, припасенных в замороженном виде с охоты и брошенных под топчаны, на которых мы спали, столько времени, сколько было нужно. Объем холодильника нас не ограничивал.
Отчеты писали в этих же кабинках, где жили, работая на неоструганных, грубо сколоченных столах, стоявших на козлах.
В палатке было нежарко, несмотря на усиленную топку. Температура вряд ли поднималась выше 15 градусов тепла на высоте 1–1,5 м над полом. Нулевая изотерма лежала где-то на высоте около 0,4–0,5 м над полом.
Во второй половине ноября и в декабре, когда морозы стали нередко превосходить минус 50 градусов, в палатке стало еще прохладнее. Начальство забеспокоилось, потому что к нему стали ходить жаловаться. Принялись утеплять палатку. Для этого ее обтянули изнутри портяночным сукном, прибиваемым гвоздями к каркасу. Кроме того, вертикальные стенки ее, высотой до 1,8 метра, обили горбылями и обложили снежными глыбами. Стало гораздо теплее, но дневной свет, ранее проходивший через крышу и стенки, теперь совсем не мог пробиться в палатку. Некоторое время мы пытались работать при электроосвещении, но от этого пришлось отказаться из-за перебоев в работе электростанции. Пришлось испортить палатку, прорезав в ней дыры-окна, в которые были вставлены остекленные рамы. Наступил, наконец, период более или менее нормальной жизни и работы.
