«8 июля сего года объявили, что все академические учреждения подлежат вывозу в Томск и что с 10 июля будут поданы вагоны (200 вагонов). 10 июля ни одно учреждение не могло начать погрузку…
…Мы, работники Академических учреждений, были вынуждены требовать настоящей полномочной эвакуационной комиссии, и вчера были избраны академики: Орбели, Мещанинов и Степанов… Академик Орбели И. А. назначается председателем.
Директор Морфорд 12 июля 1941 года»[102].
Нередко власти в тех регионах, куда должны были в экстренном порядке отправиться эвакуируемые ценности, получали информацию об этом едва ли не постфактум. И успев до того разместить у себя другие – изначально запланированные – предприятия и, соответственно, не имея возможности нормально «поселить» вновь прибывающие. Такая ситуация плачевно сказывалась на и без того сложном положении музеев этих регионов, о чем речь пойдет далее.
В связи с противоречивостью властных импульсов, учреждения лишались даже имеющихся планов перехода на «военное положение», что затрудняло эвакуационные процессы.
«В Комитет по делам искусств при Совете Народных Комиссаров Союза ССР
Астрономический институт Академии Наук СССР с октября 1939 года находился в системе Наркомпроса РСФСР, а затем переведен в систему Академии Наук СССР. До перехода Институт имел свой мобилизационный план. А затем он был ликвидирован, т. к. Академия в целом таковой не имела. Неоднократно я обращалась к Зав. Секретной частью Ленинградского Административно-хозяйственного управления и ставила вопрос о продолжении мобилизационной работы, которая в основном должна сводиться к широкому развертыванию оборонной работы и плану эвакуации ценностей.
Директор Морфорд 12 июля 1941 года»[103].
Но и предусмотренная даже упоминавшимся выше мизерным планом 1936 г. подача в музеи в дни отправки на железную дорогу автомашин и рабочей силы для упаковки и погрузки не всегда выполнялась транспортными и иными структурами. Автотранспорт и помощников музейщикам приходилось искать самим. Усугубляло трудности этого поиска и то, что многие региональные органы власти вынужденно привлекали людскую силу и автомобили ряда музеев к отбыванию «трудовой повинности» на других объектах – рук катастрофически не хватало везде, и по понятным причинам музейные заботы отходили на второй план[104].
Ленинград был исключительным случаем на общем фоне: ни в одном из регионов страны (включая столичный), по имеющимся документам, не было проведено столь мощной, рискованной и порой даже выходящей за рамки местных полномочий работы по спасению ценностей, производимой иногда вопреки позиции центра. Во многих других городах ситуация была куда печальнее. Успешное проведение эвакуации во многом зависело от распорядительности местных органов власти, энергии и оперативности сотрудников. Но и в северной столице ситуация была сверхнапряженной.
