— Пьяный, что ли? — Это уже вступила Ирка. Ей тоже почти шесть. Она младше Аньки на двенадцать дней.
— А фто это? — поинтересовалась пятилетняя Козлючка, презренная чумка дворового царства. Она была совсем отсталенькая. Ее по-правдашнему звали Лена, но кому это надо?
— Это деньги, — великодушно пояснила Козлючке Ирка.
— Большие деньги, — уточнила Анька, прикидывая, какую пользу извлечь из этого нежданного богатства.
— Что делать будешь? — Анька приступила к делу, еще не зная, куда повернуть.
— А пошлите газировку пить! С тройным сиропом! — Лика была рефлекторно подельчива.
Анька с Иркой понимающе переглянулись, с деланой неохотой встали с лавочки, поправили гольфы. Козлючка все еще сидела, удивленно вертела головой.
— Пошли. — Лика протянула ей руку. — Тут на всех хватит.
Озорство счастья ударило ей в голову, завертело ее, закружило, толкнуло вперед: «Иди, Лика! Сегодня утром ты — королева!». И Лика пошла, радостно ступая, расточая милости. И то, что она не надела штанишек, обостряло чувство новизны еще сильней. В Ликину ладошку попали целых три рубля, богатство дня. Шел семидесятый год прошлого века.
Газировка с тройным желтым сиропом (красного не было) ударила в нос. Веселящие пузырьки понесли девчонок к мороженщице, потом в открывшийся игрушечный магазин. Лика пребывала в некоей летучести и покупки делала легко, выбирая все столь же невесомое, в тон моменту.
Они купили мыльные пузыри, каждой.
Потом купили чудом залежавшиеся пакетики конфетти.
Белые надувные мячи.
Пять воланов для бадминтона. Лика не знала, что они называются «воланы», и игры такой не знала, но они показались ей чем-то вроде свадебных платьев, ими можно было играть в кукольный бал.
Девочки держали в руках эти пахнущие новым вещи, а Лика обеими ладошками принимала сдачу от кассирши. Сдачи было ужасно много. Толстенькие монетки по пятьдесят, привычные по двадцать, пятнадцать и десять копеек. Она ссыпала их в карман. Взяла свои пузыри, воланы. Немного протрезвела.
Потом играли с девчонками у первого подъезда, а ее все не звали домой. Она отбежала к своему подъезду, задрала голову, посмотрела на свое окно. Мамина рука толкнула створку. «Сейчас позовет», — подумала Лика. Но до нее донеслись голоса ссорящихся родителей.
— Где же тогда деньги, если ты все принес? — Это голос мамы, докапывающейся до самого донышка.
— Ну не знаю я, не знаю… — Это папин голос, усталый, но еще терпящий.
— Целых три рубля не хватает! Это мяса почти два кило! Масла килограмм почти! — Мама чуть не плакала.
