Я онемела. Одна мысль била наотмашь — я его не люблю, но при этом уже на ментальном уровне отсекаю возможность измены, а он любит меня до задыхания и при этом повелся на связь при случайной встрече. При том что в интиме у нас — полная свобода поиска и воплощения фантазий.
Года три я болела этим. Горевала отчаянно. Но мстить — не было запала совершенно.
Уйти хотелось. Но не от него. А вообще. Уйти — чтобы не было меня нигде…
А потом та женщина умерла. Ей было всего 35 лет. Рак женский какой-то.
У нее осталось две дочки, отец их бросил сразу же после смерти матери, заявил, что они неизвестно чьи дети, что вообще-то так и есть…
Я никогда не видела эту женщину. Когда-то давно она была Сережиной невестой и стала первой его женщиной. Потом он отменил помолвку, узнав, что она „гуляла“ со всеми парнями, пока он учился в институте в другом городе.
Спустя много лет они увиделись в гостях у общих друзей…
И вот она умерла. Девочек ее забрали к себе бабушка с дедушкой. А я чувствовала себя виноватой в ее смерти. Мне казалось, не горюй я так сильно — она бы жила…
Поэтому я упросила мужа передавать ее детям немножко денежек каждый месяц, что мы и делали через людей.
Когда та женщина умерла, исчезла и моя недоуменная боль…
Знаете, я была на ее могиле. Белые хризантемы подарила ей.
Когда-то в юности мне попались стихи, вкрапленные в повесть о подростках. Ни автора, ни названия повести не помню. Но стихи о цветах помню до сих пор. О хризантемах там было: „Хризантема, жизнь моя больная, скомканная белая струна…“. Такой была ее жизнь. Думаю, она обрела покой.
Вы спрашиваете о том мужчине, которого я полюбила.
Тут, видите ли, „доступ к телу“ исключался не только мной, но и им самим с самого начала.
Вся бедная история моей рваной любви втиснута в три рассказа, но такие вещи вряд ли лежат в круге Ваших литературных предпочтений.
А моя история замужества — документально-исповедальная — буквально запротоколирована в рассказе „Хрупкие пределы обитания“.
Прощаюсь на этом.
Лика».
«…Здравствуйте, Игорь.
Я не сплю обычно до трех-четырех утра.
Спасибо, что спрашиваете о том случае с изменой мужа…
Он был сильно пьян. А старая любовь порой так романтично напоминает о себе…
Я помню, каким он тогда приехал домой — совершенно разбитым. И очень долго был не в себе, все порываясь о чем-то поговорить. Позже признался, что боялся: я брошу его тут же. И не рассказать он не мог — мы все друг другу рассказывали. Если Вы читали „Медею“ Улицкой, там у Маши был такой брак. Они друг дружку чувствовали и понимали. Только у нас договора о взаимной сексуальной свободе не было. Мы сразу исключили это. Все другие тела — чужие, такая установка, да.
