Спасалась от этой любви по старому бесполезному рецепту: с глаз долой — из сердца вон. Но видеться приходилось все равно — общий социум, куда от него.
Он был подчеркнуто внимателен к жене, она влюбленно смотрела на мужа.
Она шифровала свои действия, но без всякой жалости к себе не расшифровывала его взгляды, слова, жесты, и все эти хлопоты были бесполезны, любовь терзала ее, подстерегая и заставая врасплох.
Сколько сил уходило на то, чтобы перемолвиться парой дежурных фраз по телефону, ничем себя не выдав, преодолевая жгут чувств, захлестнутый вокруг горла, никто не знает.
«Господи, если у него все так же — то это почти счастье! Нет, нет, конечно, у него не так. Ему по силам и по нраву сдержанность, и он живет тысячью других дел и лиц».
— Почему всегда только банальность и пошлость? — однажды спросил он, тоскуя по другим измерениям отношений.
Почему, почему — потому. Искушение, испытание, все — борьба, все — победа.
Грустно, когда твою тоску по родной душе называют искушением.
Грустно, что всех нас раздали кому-то в пожизненное пользование и не вплести в этот сюжет другую женщину, другого мужчину, не порвав основную канву.
Это нельзя начинать. Нельзя развивать.
Потому что будет больно другим.
Потому что никто не поймет.
Потому что пошлость и банальность только и выжидают момента.
Момент — вот ее ключевое слово.
Ей хотелось острого счастья момента.
Просто идти с ним рядом, не видя вокруг ничего и никого.
Просто услышать «я больше не могу без тебя».
Просто он вдруг позвонит ей ночью и спросит: «Ты спишь?»
* * *
Да, такой вот манифест написала тогда себе.
Такой вот некатегорический неимператив…
Заливалась слезами, конвертируя чувства в буквы.
Становилось ли легче? Нет. Но всякий раз понемножку вырастала из тесной этой любви. Жаль, что не так быстро, как Алиса, кусающая от чудесного гриба…
* * *
«…Знаете, Игорь, когда концентрация боли слишком мучительна для жизни, но еще недостаточна для смерти, подойдет что угодно, чтобы развести ее, сделать боль менее насыщенной.
Потому что сделать концентрацию более насыщенной, довести ее до критической массы самому — невозможно.
Вы пишете, что не смогли жить с женщиной, которая Вас не любила, и Вам странно, что мой муж живет со мной.
Видимо, он думает, что любим. Потому что с ним обращаются как с любимым. Это не игра с моей стороны. Это такая жертва чистая — пусть хоть кто-то будет счастлив в неведении.
Нет, конечно, и у него есть всякие сомнения и мучения, сопутствующие сомнениям, но они есть и у тех, кто любим без затей и заморочек…
