Лика просто жила себе и жила, но так живут королевы.
Жила свою жизнь, а оказалось, что и дети, и муж были втянуты в ее орбиту и уже оттуда в медленном, неощутимом вращении осуществляли свои выходы в реал.
Лика была словно матрица, словно питательная среда. А может, так и было? Матрица, мать. Мать сыра земля… Известна нелепая богословская параллель: «Богородица — Мать сыра земля».
Лика-женщина слышала вызов, нет, зов. Кто-то там, очень далеко, звал ее из последних сил, и самая душа ее неслась туда, игнорируя гравитацию прожитого…
Но древняя мать в ней вопила корнями из глубин земли, стремясь превозмочь и удержать Лику-женщину…
Сергей был неотменимой данностью в ее жизни.
Отчего-то Лика воспринимала это именно так.
Он — данность. Такая же данность — дети или их отсутствие.
И когда Лика, вся во власти импульса, устремилась к Исходу, она оставила все данности прошлой жизни на возделанной территории.
С собой ей не полагалось брать «ни ремня, ни нитки» — такие она различала сигналы в подхватившем ее экзистенциальном вихре.
Ей предстояло начать абсолютно свою жизнь, и никакие приобретения и достижения прошлой жизни не имели для нее значения.
…чтобы никто не сказал: «Я обогатил тебя…» — так, кажется, говорил Авраам, гордо не касаясь богатств языческих…
Она не чувствовала себя ни правой, ни виноватой.
Некая неизведанность бросала вызов именно ей.
Вызов на подвижничество, не меньше. И всей яростной душой Лика ощущала соответствие этому вызову.
Порыв ее был единосущен зову, но гравитация прошлого могуче напрягла недра и держала неумолимо. На самом пороге, но держала.
Ах, все мы заложники древних архетипов поведения…
Все уже сказано в сказках и сказаниях.
И три однокоренных слова в этой фразе не избыточны, нет…
Интересное состояние — на пороге.
На символическом этом пределе Лику окликнул Сергей.
Муж, номинальный король, который давно уже воспринимался пейзажно.
Он вдруг яростно предъявил свою «данность», как непреодолимую реальность.
Возопил, омыл слезами ноги, ожег отчаянием, и Лика чуть помедлила на пороге.
Обернулась (о, вспоминайте жену Лотову!), вгляделась.
Раненый мужчина со знакомым, кажется, лицом. Красивый. Под глазами лиловеет горе. Щетина черна.
Она попыталась вспомнить привычный облик мужа. Не получалось.
Стоящий перед ней мужчина тоже ступил на порог.
Силой его горя открылся проем меж мирами жизни и смерти.
И тишиной и темнотой Сергей был осенен до неузнаваемости.
Перед Ликой стоял чужой мужчина, поставивший на кон свою жизнь. Мужчина, источавший обреченный азарт смертника.
