Достал из кармана мятую пачку «Галуаза», сунул ее назад, достал из другого кармана паспорт, подошел к ней, протянул открытую книжицу.
Взяла, завороженно прочитала «Helue Haller».
Он сел на пол у ее кресла, положил голову ей на колени: «Вот я тебя и нашел».
Она не спрашивала ни о чем. Было хорошо, нестрашно, шевелиться не хотелось.
Кто бы ни был этот внезапный гость — чудак, маньяк, шутник, — с ним было хорошо, он целиком вошел в ее время — три утра небывало теплого января. Легонько погладила седую голову — очень мягкие волосы, ребеночные…
— Я уже прожил свою жизнь, Лика, — заговорил он, не поднимая головы с ее колен.
— Да?
— Я стар и болен. Может, не очень стар, но уже окончательно болен.
Знаешь, я жил быстро, жадно, работал, работал, все получалось хорошо. О том, что умираю, я узнал недавно и внезапно. Какой-то быстротекущий рак. Вот все и закончилось…
Передал дела компаньонам и уехал в Таиланд на месяц.
Не стал пробовать лечиться. Не верю. За жизнь не цеплялся — успел так много, что хватило бы на две жизни.
Валялся в отеле и не выходил никуда, ноги не шли, ничего не хотелось.
Наверно, смерть уже отметила меня каким-то явным знаком, потому что даже девушки из обслуги не приставали ко мне с традиционным сервисом…
Я лежал в высоких подушках с ноутбуком у подбородка, бродил по Сети, продираясь сквозь паутину событий, ругательств, бездарных попыток понравиться, эпатировать, впечатлить, обратить в свою веру…
И однажды, читая случайно найденный текст, я вздрогнул, как от удара током: чья-то боль горячими толчками входила в мое замороженное сознание.
Чья-то остро-несчастная жизнь теснила мою лениво-поджидающую смерть.
Он приподнял голову и заглянул ей в глаза.
— Это был твой рассказ. Я стал искать еще и еще, читал, оживал — понял, что писано это кровью…
Она улыбнулась ему — благодарный зритель, свой, надо же…
— Знаешь, я читал и понимал, что работал, работал как проклятый всю жизнь для того, чтобы не дать себе думать о бессмысленности, обреченности, трагичности ВСЕГО. Понимаешь, всего…
И вот я читаю написанное тобой и сознаю, что ты — мой обретенный близнец по ощущению жизни и смерти.
Читаю и плачу — я старик, мне уже можно не стыдиться — и понимаю, что ты простила Бога, сдавшего тебе обреченную карту.
Ты живешь не то чтобы прощая людей… Ты даже не вменяешь им в вину их неистребимую пошлость.
Я попробовал молиться, как ты.
Говорил Ему, что молюсь твоими словами, и Он слышал, слышал меня, я знаю.
