– Сколько жителей там? – спросил миссионер. – Пятьдесят или триста? Что они делают? Как живут? Мы ничего не знаем и не можем узнать.
Пьер продолжал рассматривать странную картину. Как враги, сошедшиеся лицом к лицу, выстроились друг против друга французский военный пост и загадочная туземная деревушка, жителей которой европеец не мог даже увидеть.
– Но они сейчас там. Смотрите и прислушайтесь, – сказал Пьер.
В надвигающихся сумерках видны были зажигающиеся огни очагов; легкий вечерний ветер, дующий с гор, доносил какие-то тихие звуки, словно несколько женщин тянули заунывную песню.
– Да, – ответил отец Равен. – Они там, но ни вам, ни мне, ни Редецкому не удастся их увидеть, так же как не удалось это Лонжеру и Дорселю. Всякий раз приближение белого человека приводит к тому, что все исчезают. Если не верите, проделайте опыт. Тогда вы, может быть, скорее поймете, что мои советы вызваны не пустой трусостью. Давайте проделаем опыт сейчас. Идемте.
И, выбив пепел из своей трубки, он спустился по лестнице во двор. Пьер, конечно, пошел за ним.
Миссионер торопился. Он даже забыл надеть шляпу, и его седые волосы развевались по ветру. Они прошли мимо передового часового, отдавшего им честь, и двинулись по узенькой извивающейся тропинке. Вдали на фоне зарева заката поднималась громада Пу-Каса. Они достигли первых отрогов горы. Тропинка исчезла.
Миссионер вдруг остановился.
– Слушайте!
Издалека доносились глухие, повторяемые эхом гор, звуки гонга. Заунывное пение женщин резко оборвалось. От наступившей тишины лес казался еще таинственным и зловещим.
– Идем.
Без тропинки, наугад стали они пробираться между деревьями. Вскоре перед ними показалась первая изгородь из густого кустарника. Они разыскали вход, загражденный массивной, грубой и очень узкой калиткой. Потом, пройдя еще через две изгороди, они очутились в самой деревушке с аллеей из банановых деревьев и длинными остроконечными шалашами, высоко поднятыми над землей.
Деревня казалась вымершей. Между хижинами металась, кудахтая, курица. Выбежавшая навстречу собака, похожая на волка, с лаем покружилась около Пьера с миссионером, а затем, подняв морду кверху, начала протяжно выть.
Они быстро обежали несколько шалашей, всматриваясь в темноту, поднимаясь на чердаки. Пьер с любопытством осматривал чуждую ему примитивную обстановку. Кое-где еще горели очаги, воздух был насыщен тяжелым запахом варящегося риса. В одной хижине качался повешенный на стену лук-самострел. Но жителей не было нигде.
