– Он жив, шпингалетина. Он ушел вон туда. И шансов на то, что мы его вытащим, почти не осталось. Может, один на двадцать или на тридцать. Никакая игра. Но ты… ты еще можешь подняться и жить.
Она молчит, смотрит на меня с полминуты.
– Прощу прощения, я знаю, вы ведь наш проводник, верно? Я правильно поняла? И вы меня извлекли из… каменной камеры… не по приказу Призрака, а по своей воле, а значит, сейчас действуете против него? Если вам не трудно, подтвердите, во всем ли я права.
– Во всем, шпингалетина.
– Меня зовут Таня Клайд. А вас?
– Улле Густавссон, шпинга… Таня. Для своих – Улле Седой Петух.
– Мистер Густавссон… я очень благодарна вам за свое спасение. Если нам удастся выбраться отсюда невредимыми, поверьте, я найду способ отблагодарить – лучший изо всех, которые доступны небогатой женщине, чье сердце занято. А сейчас… я не могу уйти, поскольку здесь мой Макс. Это мое решение никак изменить нельзя. Послушайте… вы мне ничего не должны. Я вам никто, и я вам уже должна свою жизнь. Но я прошу вас, я вас умоляю, просите все что угодно, только не бросайте меня одну! Помогите мне спасти моего… непутевого… моего… Макса… моего…
Кажется, она начала тихонько плакать. Или, может быть, пришла в состояние, когда плач горло сдавливает, ты его не пускаешь наружу, но говорить уже не можешь. У женщин такое часто бывает, я видел. У мужчин реже, но тоже бывает.
Она встала на колени, схватила меня за руку.
Свалились же два олуха на мою голову! Две паршивые карты, которые никак не удается сбросить! Знаешь что, Су? Только ради тебя. Как будто ты находишься здесь и смотришь на нас, мой теплый источник.
И еще – ради Бога.
У меня на старости лет остался мой магазин, мой навык штурмовки бункеров, мой Господь и ты, Су. Я богатый человек.
И я должен поступать так, как хотели бы вы оба, ты и Он. Таков маршрут, свернуть невозможно.
– Ладно. Иди за мной. Прошу одного: слушайся беспрекословно.
Таня Клайд пытается кивнуть и бьется лбом в обзорный экран гермошлема.
Олухи!
Истерики еще никому ни в чем не помогали, парни. Так устроен мир. Либо ты берешь себя в руки и делаешь то, что еще можно сделать, либо ты слабак и тебе пора пить коктейли из трубочки с дурацкой мишурой, сидя в шезлонге на берегу теплого моря – там, где специально для старых пердунов устроены лучшие в мире курорты. Белый песочек, пальмы, прочая чушь. Да, еще вместо мишуры на соломинке, которую кладут в бокал, может быть зонтик из тонкой цветной бумаги.
