— Еду куда подальше на электричке.
— Синкансэн, по-твоему, электричка? Куда подальше — это куда?
С таким видом, будто она наконец о чём-то вспомнила, Сакура залезла в карман и достала два прямоугольных куска бумаги. Я сразу догадался, что это билеты. Взял один, присмотрелся — и выпучил глаза от изумления.
— Ты шутишь?
— Ха-ха-ха! — захохотала она. Видимо, не шутила.
— Мы не успеем обернуться за день. Давай-ка, ещё не поздно передумать.
— Нет-нет, [мой друг]. Ты не понял.
— Тогда ладно. Выходит, ты всё же пошутила?
— Нет. Поездка и не рассчитана на день.
— А?..
Последовавший затем разговор плодов не принёс, а под конец моё сопротивление было сломлено, так что подробности я опущу.
Она настаивала, я убеждал, она зашла с козыря — вчерашней переписки — и сыграла на том, что, как правило, я держу слово.
Опомнился я уже в вагоне синкансэна.
— О-хо-хо…
Сидя у окна и глядя на пролетающие мимо пейзажи, я никак не мог решить, не пора ли мне смириться со сложившейся ситуацией. На соседнем сиденье Сакура с аппетитом поглощала свой обед.
— В первый раз туда еду! А ты, [мой друг]?
— Тоже.
— Не беспокойся, ради такого дела я купила путеводитель.
— Ну-ну.
«Должны же и тростниковые лодки знать меру?» — обругал я себя.
Кстати, билеты на поезд, как и жареное мясо, Сакура оплатила из своего кармана. Попросила на этот счёт не волноваться, но я обязан вернуть ей долг даже ценой собственной репутации.
«Не найти ли подработку?» — задумался я, и тут у меня перед носом замаячил мандарин.
— Будешь?
— Спасибо.
Я взял мандарин и молча снял с него кожуру.
— Что-то ты невесел. Прямо не верится — неужели ехать неохота?
— Отчего же, охота. Следую твоему плану, как скоростной состав по рельсам. Сам собой любуюсь!
— Зануда! Не так надо радоваться путешествию!
— По-моему, больше напоминает похищение.
— Раз любуешься собой, мог бы и мной полюбоваться!
— Нет, правда, вот чего ты добиваешься?
Не обращая на мои слова никакого внимания, Сакура закрыла коробку с обедом и перетянула крышку резинкой. В её проворных движениях сквозило ощущение полного довольства жизнью.
У меня отбило всякое желание придираться к расхождению между чувством реальности, создаваемым Сакурой, и реальностью настоящей, и я, долька за долькой, молча поедал мандарин. Он оказался на удивление сладким и вкусным, хотя она купила его в магазине. За окном раскинулась панорама сельских пейзажей — обычно мне такие видеть не приходилось. На полях торчали пугала, и, глядя на них, я решил, что сопротивляться больше незачем.
