Неуклюжее замечание Уоллеса задело меня за живое. В течение долгого срока я подвергался опасности, напряжению и усердно работал, наблюдал за происходящим для того, чтобы иметь возможность представить как можно более полный отчет. Но я сдержал себя и, проглотив просящиеся на язык резкости, постарался спокойно и деловито ответить на брошенный мне упрек:
– Господин президент, я побывал на трех четвертях земного шара, и все это я сделал для того, чтобы нагнать на статс-секретаря Уоллеса немного страху. Я явился сюда потому, что я американец и считаю, что мои наблюдения и знания могут пойти на пользу моей стране в борьбе с красным диктатором. Я видел на полях Европы сотни тысяч трупов. Я видел как на уличках итальянских городов убивали детей и женщин. Я был свидетелем Лондонской бойни.
– Господин президент, я был свидетелем последних минут австрийского президента, я присутствовал при его казни, – я видел, как пали под пулями члены его правительства. Вы должны понять, что человек, ведущий за собой силы трех материков, не может не быть воплощением зла, не может не быть самым свирепым, хладнокровным, стоящим выше морали и каких бы то ни было запретов, существовать. У него нет ни Бога, ни совести, ни велений морали. Этот азиат, ненавидящий нас так, как лишь может желтый ненавидеть белую расу, сказал мне всего лишь месяц тому назад, что он собирается раздавить Америку. Господа, да смилостивится Господь над вами, если вы не можете внять моим словам, если я не могу убедить вас!..
Голос мой осекся, – я не мог говорить, я устал, табачный дым обволакивал меня… длительный перелет и нескончаемые споры исчерпали без остатка мои силы.
В соседней приемной я столкнулся с Уайт Доджем. Произошло столько событий, что я не поверил своим глазам.
– Я очень рад вас видеть, – сказал я, пожимая эго руку. – Как вам удалось выбраться? Где Марго? Как она поживает?
– О, все это длинная история, – ответил Додж. – Вы помните записку, которую я сунул в Лондоне в ваш несессер? Я писал вам, что мне удастся спастись, и так оно и было. Я только что был в информационном бюро морского министерства. Поздравьте меня – я лейтенант флота дяди Сама.
Додж доставил меня и Биннея к себе на квартиру, где мы снова ожили, приняв ванну, побрившись и, наконец-то, получив возможность переодеться.
Додж рассказал нам, как ему удалось бежать вместе с агентом американской контрразведки.
– Некоторое время я прятался в Лондоне. После вашего отъезда был расстрелян ряд американцев, – остальных разместили в концентрационном лагере. Надежнее всего было, конечно, пробраться в Ирландию. Хоть красные и оккупировали страну, но ирландцы считались с их присутствием в столь же малой степени, как в свое время с англичанами. Сннфейнеры продолжали вести партизанскую войну, как и в старое доброе время. Вам известно, что в прошлую войну немцы использовали западный берег Ирландии для стоянки своих подводных лодок. Ныне та же возможность была предоставлена американским подводным лодкам. Мой спутник и я направились по направлению к Клинстоуну, и нас приняла на борт подводная лодка, доставившая нас в Америку. Недалеко от Ливерпуля мы пустили во дну старый английский пакетбот „Цедрайк“, и команда мне поклялась, что это первое достижение нашего флота в эту войну.
