Палач выгоден тогда, когда быть слабым невыгодно. Быть слабым — значит быть уязвимым. А невыгодно обычно тогда, когда уже насиделся в роли слабого (в роли жертвы). В какой-то момент падает последняя капля, и человек звереет. И человек запрещает себе быть уязвимым. У палача вокруг всегда одни жертвы. Сначала это приятно, это возвышает, но потом палач встречается со своей задавленной уязвимостью. И вот тут-то ему становится страшно.
Во-первых, в глубине сознания шевелится мысль: «Какой же я мерзавец!» Ведь убийство другого человека — это, как ни крути, смертный грех. А если жертва еще и страдает? Слабый палач начинает ненавидеть и презирать самого себя. У сильного включается защитная реакция, и он начинает еще больше презирать свою жертву. Особенно, если она обладает хоть каплей самоуважения. А если жертва не сопротивляется, то палач чувствует себя еще большим мерзавцем. И это какой-то замкнутый круг. Это невыносимо!
В «Записках палача» Сансона читаем:
«Пал король. Какое кому дело до палача, его печалей и жалоб…»
А чуть ниже написано:
«В эту минуту, в которую я пишу эти строки <…> я увидел моего отца. Я услышал шум его шагов по паркету <…> История последнего столетия, только что истекшего, в котором столкновение политических страстей доставило столь много жертв эшафоту, служила содержанием наших разговоров, но часто также, как далеко ни нужно было переноситься нам, мы бросали наши взоры из границ этого ада и говорили о временах, в которых Сансоны были людьми».
Так вот, доктор Гильотен подумал о палачах-людях и предложил заменить их механизмами. Подобный взгляд на проблему (что палачи — тоже люди) до этого никому и в голову не приходил.
Много лет спустя, в 1969 году, Александр Галич написал такие слова:
Палачам бывает тоже грустно,
Пожалейте, люди, палачей!
Очень плохо палачам по ночам,
Если снятся палачи палачам…
Когда судья выносит приговор, все понимают, что кто-то должен привести его в исполнение. Если приговор — тюрьма или каторжные работы, кто-то должен этапировать осужденного на место отбывания наказания, а потом стеречь его до конца срока. Если же приговор — это отрубание руки или, например, четвертование, то кому-то приходится браться за топор. Поэтому если в стране существует смертная казнь, то там есть и палачи. В большинстве своем это настоящие специалисты, оказывающие свои «специфические» услуги с профессиональным спокойствием и деловитостью. И все же не совсем обычное ремесло накладывает отпечаток и на их характер, и на судьбу.
