Песнь о Нибелунгах | страница 138

Тут он замолчал, побледнел, и на лицо его легла печать смерти. Датчане горестно застонали, достали мечи и все, сколько их было, отправились биться с бургундами.

Первыми в двери зала ворвались храбрый Ирнфрид с Хавартом, а следом за ними десять сотен их вассалов. Всё разом загудело, загромыхало — на вормсцев, словно дождь, посыпались острые копья. Ирнфрид кинулся на лихого шпильмана, и тот достойно встретил его. Грозный Фолькер ударил с такой силой, что меч его пробил стальной шишак ландграфа и рассёк ему лоб. Могучий тюринг, даром что кровь заливала его лицо, ответил ударом сплеча, от которого звенья на кольчуге шпильмана сверкнули холодным огнём и распались. Фолькер не остался в долгу — следующим же ударом сразил ландграфа наповал.

Датчанин Хаварт кинулся на Хагена, и витязи принялись наносить друг другу столь мощные удары, что будь на их месте кто-то чуть менее крепкий, не сносить бы ему головы. Долго звенели мечи в руках бойцов, но владетелю Тронье всё же удалось достать противника булатом своего клинка. Смерть вождей вселила в датчан и тюрингов великую ярость, и смельчаки принялись штурмовать двери зала, да так, что изрубили в куски не один десяток вражеских шлемов.

— Впустите их внутрь! — крикнул Фолькер соратникам. — Им никогда не увидеть золота Кримхильды! Мы вместо королевы произведём расчёт с ними, и никто из них не выйдет отсюда живым!

Отряд вошёл внутрь, и удары посыпались на пришедших, словно град. Немало лихих голов слетело на скользкий от крови пол. Доблестно сражался Гизельхер, смело рубил и крушил противников Гернот. Бургунды прославили себя в той сече — все тысяча четыре врагов, ворвавшихся в зал, были истреблены как один.

Умолкли звуки битвы, на дворец вновь сошла тишина. Лишь кровь убитых с еле слышным журчанием убегала по желобам, стекая во двор.

Бургунды положили щиты и сели отдохнуть. Один только Фолькер остался стоять у входа в зал, чтобы первым встретить неприятеля, если они снова ринутся на рейнцев.

Кримхильда впала в скорбь, да и король был удручён до крайности. У гуннских женщин глаза потускнели от слёз — тайный голос шептал им, что кровопролитие не окончено и скоро смерть вновь начнёт похищать их детей, мужей и братьев.

— Пока есть время, снимите шлемы и отдохните! — крикнул Хаген усталым бургундам. — Я тем временем вместе с другом Фолькером встану на страже. И если гунны снова явятся, чтобы напасть на нас, тотчас подам сигнал.