— Кто их убил?
— Бледель со своими дружинниками, — ответил Данкварт. — Впрочем, он тут же поплатился за это. Я без лишних слов отсёк ему голову.
— Не будем жалеть его, — сказал Хаген. — Того, кто погиб в честном бою с витязем, должно почитать счастливцем, и даже женщинам не стоит о нём рыдать. Но скажите, почему кровь струится по вашей броне? Вы ранены, Данкварт? Тогда пусть трепещет тот, кто поднял на вас меч, сам сатана не убережёт от моей мести.
— Не переживайте понапрасну, — успокоил его брат, — я цел и невредим. А вымок я от крови врагов. Я порубил их столько, что сбился бы со счёта, если б пересчитывал оставшиеся за мной трупы.
— Брат мой, — воскликнул тут Хаген, — держите дверь, чтобы ни один гунн не ускользнул отсюда. Хочу я учинить допрос нашим гостеприимным хозяевам, за что предали они мечу наших слуг?
— Что ж, — ответил Данкварт, — коль скоро мои короли не против, чтобы я встал у дверей, значит, так тому и быть. Ручаюсь, они не найдут привратника более верного.
Эта речь повергла мужей Кримхильды в уныние, а Хаген лишь усмехнулся:
— Как удивительно видеть смятение на лицах гуннских героев! Похоже, им не по нраву, что у двери стоит тот, кто принёс сюда весть об истреблении бургундских слуг. Значит, верны оказались слухи, Кримхильда не забыла о прошлом и всё так же жаждет мести. Помянем усопших тем же вином, что готовила для нас хозяйка, и начнём расплату с принца.
С этими словами Хаген обрушил свой меч на малютку Ортлиба — голова ребёнка слетела со слабых плеч и тяжело пала на колени Кримхильды. Наставник наследника тоже не уберёгся от удара бургунда, лишился головы и рухнул на пол. Вряд ли думал он, что расплата за его труды будет столь несправедливой.
Тут и началось жестокая сеча.
Скрипач Вербель в тот момент играл перед своим королём. Хаген подбежал к музыканту и, взмахнув клинком, по локоть отрубил ему руку.
— За что? — воскликнул шпильман. — Что плохого сделал я вам, владетель Тронье, когда исполнял свой долг посла и жил в вашей стране? Чем теперь держать мне смычок?
— Это вам за то, что вы были гонцом к бургундам и приносили этой самой рукой клятву, обещая, что мы будем у Этцеля в безопасности!
Какое дело до жалоб скрипача тому, кто исступлённо разит врагов? Удары Хагена сыпались один за другим, клинок со свистом рассекал воздух, мёртвые тела десятками падали на пол.
Шпильман Фолькер пришёл на помощь Хагену и смычок запорхал в его руках. Но не по струнам скрипки, а по головам врагов, и каждое касание обрывало чью-то жизнь. Короли бургундов поначалу пытались утихомирить бойцов, но благоразумные голоса их оказались слишком тихими, чтобы Хаген или Фолькер прислушались к ним. Где вспыхнул бой, там гнев уму не обуздать. Поняв, что предотвратить беду уже не удастся, Гунтер извлёк оружие и присоединился к сече. Много блестящих шлемов и панцирей рассёк он тогда и снова доказал, что страх ему неведом.
