— Сотник Андрей сын Прохоров с сотней, — рапортовался парень, подойдя к князю Шереметьеву.
— Добре, — кивнул тот. — Только тебя и ждем. Смотра проводить не станем. И так видно — все по уму у людей твоих.
— Среди них несколько новиков, надо бы поверстать.
— Сделаем, — кивнул Шереметьев.
— Разве их несколько? — оживился воевода. — Тут ведь вон сколько людей? А сколько к тебе из полка ушло?
— Я привел тридцать двух послужильцев и тридцать шесть кошевых, да казачков покамест пять, но позже должно еще подойти. Они тоже на моей службе. Хотя, как их считать — не ведаю. Не слуги, но и не послужильцы.
— Так казаками и запишем… — начал было говорить князь, но осекся, — сколько ты говоришь послужильцев?
— Три десятка и два, а к ним еще три десятка и шесть кошевых, что при обозных двуколках и заводных конях стоят.
— Тридцать два послужильца?! Какой у него оклад?
— Вотчина сто четвертей на реке Шта да триста четвертей поместья рядом. — рапортовал окладчик.
— И много ли у него крестьян?
— В поместьях не живет ни крестьянина, ни бобыля. А в вотчине много разных людей проживает, но землепашеством два десятка промышляют.
— И как это записывать в десятню? — спросил у Андрея князь. — Четыре сотни четей пашни по окладу, на которых трудится два десятка крестьян. И ты выставляешь с них тридцать послужильца и тридцать шесть кошевых? У тебя совесть есть?
— Нет, — честно ответил сотник без тени улыбки на лице.
— Оно и видно. Боже… боже… — покачал он головой. — Нет. Никак нельзя без смотра. Готовь сотню свою.
— И казаков?
— Казаков не надо, их сие не касается…
Писали и разбирались они долго. Часов пять, не меньше. И чем больше возились, тем более дикая картина вырисовывалась. Ведь воины-помещики в доброй броне и о двуконь выехали с пустопоместных владений, либо крайне плохо заселенных. После разорения 1552 года Тула еще не оправилась. Да и прибились к Андрею в основном самые бедные, у кого пойти некуда было, что только усугубило ситуацию…
— И что ты тут изобразил? — тихо спросил князь у Андрея, когда все закончилось и помещики выдохнули с облегчением. Им всем все засчитали и положили хорошие оклады, да не землей, а рублем. Ибо какой толк от пустой земли?
— Что именно?
— Это ведь ты их всех так одел. Зачем?
— Те, что с ломовыми копьями — это вроде выборных с войска Батыя. Слышал ли о таком?
— Доводилось.
— Он с такой конницей много кого разбил. Жаль коней хороших нет, а то бы можно было еще лучше изобразить.
