— Ты думаешь?
— И думаю, и чувствую. Да ты и сам видел, как сплотился народ, раздраженный словами эллинов. К тому же, если Сильвестр не обманет, то вскоре в твои руки попадут промыслы соляные да торговля мехами. Что укрепит казну.
— Вряд ли получится их удержать.
— А и не надо. Отдай купцам. И обложи их мытом — по трети с прибытка.
— Как Андрея?
— Андрей… ох… что-то его стало слишком много. Тебе не кажется?
— Если бы не он…
— Постой, — перебила его жена. — Его слова, это просто слова. Ибо Всевышний благоволит тебе. Пусть и его словами.
— И ты хочешь, чтобы я отказал Андрею в моем расположении?
— Нет. Просто будь осторожен. Ты слишком сильно стал ему доверять. А ведь он держится своих интересов, а не твоих…
Сильвестр же, сразу после утверждения его в роли патриарха, начал Поместный сбор для утверждения тех тезисов, которые выдвигал во время волнения. Ну, чтобы два раза не вставать. Да и Царя не злить, ибо он отчетливо понимал, тот поддержал его кандидатуру авансом. А ценность сделки, пусть и заключенной таким странным способом, бывший протопоп уважал особо, ибо был, по сути, купцом в рясе.
Ведь до того, как переехать в Москву и принять приход Благовещенского собора в кремле, Сильвестр жил в Новгороде. И там держал крупную мастерскую, переписывающую книги на продажу. В основном писцы копировали духовную литературу, хотя и иные тексты не игнорировали.
Сын его был крупным торговцем тканей.
Семья же в целом имела большие торговые связи как на Руси, что литовской, что московской, так и среди немцев. Сиречь иноземцев. Например, бургомистр Нарвы вел с ними дела, что в немалой степени поспособствовало ее падению в начале Ливонской войны. Сильвестр сумел договориться. Не только он, конечно, но без него и его связей ничего бы не получилось.
Посему он и взялся самым решительным образом за секуляризацию обширных монастырских владений в интересах знакомых ему купцов. Фактически. Формально то, держась благополучия государевой казны, которой тоже должно было что-то перепасть с этой операции. И очень немаленькое «что-то», грозя увеличить ее ежегодный приход как бы не на четверть. Причем не товарами, а преимущественно звонкой монетой, очень Царю важной и нужной.
А вот про Андрея он «забыл» и не стал поднимать вопрос о нем на Поместном соборе. Ибо теперь он был уже не нужен. Во всяком случае в том ключе, в котором он выступал ранее. Его не осуждали. Его не одобряли. Его вообще не упоминали, старательно игнорируя…
