— А может попы те и вовсе веру свою сменяли? — почесав затылок, спросил Савва. — Ну так, для вида крестятся, а потом черта под хвост целуют?
— Типун тебе на язык! — воскликнул Мелентий.
— А что типун? Брешут и не чешутся! — набычился Савва. — Отчего так?
— Так что братцы? — усмехнулся Иван. — Наш черт что ли выходит?
— Если и черт, то наш, — веско произнес Василий. — Айда за мной.
Произнес он и повернулся, желая было уже отправиться к Андрею. Но тот уже недалеко сидел. На лавочке. И с любопытством за ним наблюдал, вполне добродушно и с улыбкой. А вокруг него стояло дежурное отделение в броне, да при оружии.
Василий на секунду замер. Хмыкнул. И продолжил свое движение.
— И верно черт! — хохотнул Иван, хлопнул себя по бедрам.
Остальные тоже заулыбались.
— Ну что, казачки, надумали? — поинтересовался Андрей.
— Люб нам уговор, что ты предлагаешь.
— А как же награда?
— Да разве ж мы сказали тебе о ней, коли взять желали?
— Кто же вас знает? Может вы вероломны так, что даже честны, — пожав плечами, возразил Андрей, процитировав фразу из одной песенки.
— Ха! И не поспоришь. — вроде как смешливо произнес, но немало нахмурился Василий.
— Ты ведь с Вологды, верно? — спросил его Андрей.
— Верно, — кивнул старший казак.
— Сын Тимофеев из Алениных по прозванию Ермак[3].
— Да уж, ермак[4] у него что надо! — Хохотнул Иван и хлопнул старшину по животу. — Ежели надо — весь котел умнет и оглянуться не успеешь!
— Отколь сие ведаешь? — еще более осторожно поинтересовался Василий.
— Сон мне был. Видел в нем, что лет через двадцать ты со товарищами в Сибирь пойдете. И на саблю ее возьмете. А потом сгинете там. Но сон — это просто сон. Мало ли что померещится?
— Действительно, — слегка ошалело кивнул Василий.
— И верно — черт! — расплылся в улыбке Иван. А Мелентий перекрестился, жутковато поглядывая на парня.
— Не робей, я ежели и черт, то православный, — продолжал все также добродушно улыбаться Андрей. Лишь правой рукой нырнул за пазуху и извлек оттуда на показ крестик.
Мелентий сразу выдохнул.
Ведь всем было известно в эти годы, что черти крестов не носят, и не терпят ни крестного знамения, ни церквей, ни святой воды.
— А про Сибирь ты верно сказываешь?
— Сон показывает лишь одну из дорог, но их много, и каждый шаг — перепутье. Посему и выходит, что человек сам кузнец своего счастья. А двадцать лет большой срок — ковать там не перековать. Да и тот ты — не нынешний. За спиной годы тяжелой войны о который ныне и не болтают еще. Будет она аль нет — поди разбери. Посему я мню — неизвестно, что завтра будет, не говоря про годы. Ибо человек смертен. Хуже того — смертен внезапно. Был вчера, а сегодня вишневой косточкой подавился. — произнес парень, сделал паузу и добавил. — Все в руках Всевышнего.
