З:
С: Мне поручено ознакомиться с вашим делом. Я мог бы справиться с этим и не вызывая вас из камеры. Понимаете, к чему я веду? Я подвергаю себя риску заразиться тифом и еще уймой невесть каких болезней. Или вам не терпится вернуться под землю? Сигарета вам, кажется, пришлась по душе. Может, есть еще какие-то пожелания?
З: (Жадно.) Еще одно одеяло. И бумаги! Еще бумаги, и что-нибудь, на чем можно писать. Стол!
Офицер усмехнулся и остановил запись. Пыл в голосе «З» доставил ему немало удовольствия, и теперь он наслаждался догадками и предвкушением последующего ответа. Он перемотал пленку на несколько дюймов назад и снова нажал кнопку «Воспроизвести».
С: Или вам не терпится вернуться под землю? Сигарета вам, кажется, пришлась по душе. Может, есть еще какие-то пожелания?
З: (Жадно.) Еще одно одеяло. И бумаги! Еще бумаги, и что-нибудь, на чем можно писать. Стол!
С: Вам уже давали бумагу, много бумаги. И посмотрите, что вы с ней сотворили: исписали каракулями! Вы понимаете, что если эти ваши, с позволения сказать, записи понадобится передать высшему начальству, то нам придется сначала расшифровать и переписать их? На это уйдут целые недели!
З: Вы можете передать фотокопии.
С: О да, вам бы это понравилось, не так ли?
Офицер коснулся регулятора громкости, заглушая голоса почти до шепота, и растолкал завалы на столе. Его внимание привлек необычный, невероятно крепкий блокнот. Офицер поднял его и осмотрел: четырнадцать на двенадцать дюймов, в один дюйм толщиной, в переплете из потемневшего от времени прочного полотна, края которого приобрели кремовый оттенок от долгого пребывания на солнце. Плотные, почти не гнущиеся страницы, линованные в бледную синюю полоску. Текст на первой странице начинался с середины предложения. Осмотрев блокнот внимательнее, офицер заметил, что кто-то аккуратно вырезал из него первые три листа — лезвием бритвы или, может, очень острым ножом. Он достал кинжал и надрезал краешек четвертого. Кинжал был острым — раб тщательно следил за этим, — однако он не смог бы отрезать страницу так, чтобы остался такой же ровный рез. Офицер прочитал:
...создает обманчивое впечатление, подпитывает воображение, отчего я иногда задаюсь вопросом: что из увиденного мной реально, а что существует только в моей голове? Это выводит меня из равновесия, а слишком длинные дни и долгие ночи совсем не помогают его вернуть. Я просыпаюсь — как просыпался даже в Ронсево[36] — за несколько часов до рассвета.
