— Хозяин, погреться!
Феся спокойно поднялась, а Лиза задохнулась, побелела. Дело к ночи, сама не своя запричитала:
— Таточку, не открывайте! Миленький, скажите, что тифозные!
Но как не открыть, когда стучат с винтовками отчаянные люди.
В хату, как и в первый раз, ввалились двое. Оба с шашками, с револьверами, офицеры, но не в больших чинах. Один, повыше ростом, чернявый, вел под руку другого, вялого, словно пьяного. Замерзли, все на них гремело. Первым делом раздели вялого. Оказалось, тащились по снегам верхами, одна лошадь легла, не встала, бросили ее, попеременно ехали на другой. На морозе, на ветру, этот офицер вдруг слинял, пожелтел, начал валиться с седла…
«Верно, сердце зашлось», — с состраданием подумала Лиза. Офицеры, особенно больной, были совсем не страшные, весело стало на душе.
Больной офицер жарко смотрел, но не видел ни Лизы, ни Феси, никого, голова его валилась на плечо. «Вот до чего доехал господин!» Чернявый снял с товарища папаху, показались русые редкие волосы. Снял башлык, ремни, шинель, открылась тонкая шея в свободном вороте гимнастерки. Лиза нисколько не боялась этого вояки, засмеялась:
— Ой, натекло с тебя, как с младенца, натаяла лужа!
Тот только шевелил задубевшими губами.
Чернявый велел:
— А ну, красавица, разотрем его руки, совсем не шевелятся!
Взял одну руку, Лиза — другую, мягкую, бессильную, стала растирать. Больной прямо на нее открыл большие серые глаза. Так посмотрел, будто в сердце толкнул. Вдруг стало жалко его.
А Матвей смотрел с усмешкой.
— Ну что, господа, навоевались или еще будете?
Чернявый ответил:
— Пока воюем, живем!
— Конец имеете, — сурово сказал Матвей. — Вот уже Крым, дальше — море… Мириться вам надо. Хватит восставать.
У чернявого брови поднялись, в глазах закипело. Но вдруг из темного угла послышался Фесин голос:
— Скажите, за вами идут красные?
Чернявый сквозь зубы что-то ответил и уже не обернулся к Матвею. За разговором забыли про больного, чернявый вдруг насупился, кивнул на хворого:
— Напоите, накормите его. За все заплатим, черт возьми… А начнешь крутить, хозяин, — не взыщи!..
Горка по приказу офицера сбегал к соседям за молоком. Вскипятили. Лиза сама стала поить больного. Шутила:
— Вот до чего ты доехал на вороном коне — кружку в руки не возьмешь!
Он хотел улыбнуться, ей снова стало жалко его. Пил, обжигался — и она будто горячее глотала.
Раз напоила, то и укрыть надо больного. На ноги ему бросила свой кожушок. Больной сипловато прошептал:
