А бурлящая Вечевая площадь на это движение войск практически не обращала внимания. Люди, словно на арене Колизея, азартно дрались друг с другом. Сунувшиеся было к колоннам несколько десятков вооружённых ополченцев, были сразу же проткнуты копьями. Наглядный урок подействовал, остальные горожане из числа моих «политических противников» предпочитали выяснять отношения с каким – либо соседом напротив, являющимся сторонником князя, при этом напрочь игнорируя входящие в город войска.
А вообще творящееся сейчас на площади действо мне сильно напоминало здешние праздники, вроде масленицы, когда, подкрепившись блинами, на лёд Днепра сходился чуть ли не весь Смоленск, и начиналась «потеха». «Конец» шёл на «конец», «улица» на «улицу», «лодочник» на «гончара» и начиналось всамделишное кровопролитие – на лицах людей появлялись разбитые в кровь носы и губы, глаза украшались синяками и трещали рёбра от «дружеских объятий». Единственное отличие тех гульбищ от наблюдаемого мною сейчас зрелища заключалось в наличии сейчас в руках у некоторых вечников разного рода вооружения – от простых палок и камней, до профессиональных мечей и копий. А так, людская свалка как свалка, где лупцевали и дубасили друг дружку, уже особо не разбираясь, кто правый, кто левый, кто за Сталина, кто за Путина. Все политические предпочтения были позабыты и народ просто, со всей широтой славянской души, погрузился в пучину русского бунта, бессмысленного и беспощадного.
И только тогда, когда первые колонные втянулись в город, побоище на вечевой площади стало стихать. Бунтовать и дальше моим недоброжелателям уже было поздно, хотя подобные крамольные мыслишки средь многих из них нет – нет, да проскакивали. А самое главное, спустив пар в драке, народ просто физически выдохся. Я их понимал и даже не собирался наказывать бунтовщиков из числа мизинных людей. Трудно расставаться с вольницей, пусть даже иллюзорной. Ведь каждый свободный горожанин мужского пола – уже считался воином – ополченцем, а тут, по воле князя в городе появляется новая неизвестная сила – пехотные панцирные полки.
Да и смоленские бояре, естественно, ввод войск в столицу княжества не одобряют, ведь как говорится «князья приходят и уходят, а бояре остаются на своей земле». В открытую против меня из бояр никто кто выступил, а вот их люди, как вскоре выяснилось, были замечены в вечевом побоище на стороне моих противников. Ясно, по чьему науськиванию они там дрались, но и на это я пока закрыл глаза.
