— Ну а потом? — спросил я. — А ты?
— Ух, думаю, змей! То был Санька и друг, а то враз — и чучело. Говорю ему: «Все одно ведь не уйдешь!» А сам соображаю: в случае чего бляхой гада.
— А он?
— Он мне: «Давай, парень, по-хорошему». А я: «По-хорошему теперь не выйдет, Алексей Лукич» — и было за ремень. Тут он лапу шасть в карман и ножик достает. Самоделка, небольшой такой, пальца на четыре как раз ножик. Ну, думаю, прощай жизнь — воткнет сейчас в глотку.
— Дальше, — говорю, — дальше…
— А что дальше? Нешо мне на нож кидаться? Он же, волк, опять давай скалиться, опять заливаться. Чисто больной! Ужо и рад я был до смерти, когда он отвалил… Стою, будто пень, и гляжу, как с берега комки катятся.
— Ушел?!
— Неуж нет? Не оглянулся даже. Ну вот и аминь! Дочистили. «Давай, слышь, по-хорошему…» Видал такого? А сам, змей, так глядел на меня… Вовек не забуду. Больно поганые глаза бывают у некоторых, скажу тебе. Одним словом, такой любого заглотит, хоть брата родного… Ну, теперь сгребем ошкурки да разом и снесем кабанам.
— Ладно, успеем, — сказал я. — Ты уж рассказывай до конца.
— Ну а конец простой. Без автомата, думаю, в часть ходу нету. Тут мало, что зека проворонил, тут, думаю, дело дисбатом пахнет. И полез я, родимый, в воду! Ух, и холодна была водичка! Аж будто шкуру сдирают, аж как будто глаза лопнут. Мама моя родная, думаю, зачем ты меня на свет родила! А тут еще и дно, как кисель, и ледком морду режет…
— Постой, Санька, — сказал я. — Ты же плавать не умеешь!
— А я и не вплавь. Я смотрю: от берега место недалече, и эта хмара со дна поднялась — значит, неглубоко. Снял сапожки, бушлат, шапочку… До самого горла залез, ногами шарю-шарю, а все не найду. Ну, думаю, спаси, богородица! — нырнул. Целый час, наверное, был окунувши, уже не помню: руками ли, ногами, — но нашел! А воды напился — во пузо было! Досыта.
— Судорогой не хватало?
— А бес его знает, может, и хватало. Уж я не помню, как и вылез. Говорю тебе — думал, шары лопнут.
— Ух!
— Неуж! — говорил Санька. — Собираю барахло, сапоги кое-как натянул, хотел уже сигать обратно до костра, а тут и появись эти лошади: весь табун шел по-над берегом. Ну, думаю, есть бог на свете! Поймал я одну, руками за гриву, сапогами в пузо — и давай, давай, матушка! Не уйдешь, думаю, гад! Теперь уж не уйдешь, вражина!
— Нет, постой, — пробормотал я, растерянный. — Постой… а как же ты коня-то поймал?
— Как? — Санька улыбнулся. — А я один посвист знаю, цыганский. Любую лошадь подмануть могу. Ай не веришь?
