Слёзы текут по щекам. Господи, как болят глаза! Соль разъедает глаза…
Нельзя, нельзя плакать. Я не могу, не могу сейчас… Нельзя, можно ослепнуть!
Саднит затылок… Да, я же ударился… А потом…
Врач выходит в коридор, оставив дверь открытой. Он стоит у двери, поглядывая искоса на меня. Голова вполоборота, косится…
Чего тебе?
— Маша!
Чего от меня нужно? Тебе? Чего?
Где эта птица? Куда она подевалась?
— Маша! Ну сколько можно звать?!
— Да, Иван Сергеевич…
— Что «да»?! Всё по два раза повторять?
— Так не слышно же…
— Неправда, всё прекрасно слышно. Что у нас в третьей палате? Сколько там больных?
— Пятеро. Комарова выписали вчера под наблюдение…
— Понял. Этого суицидника туда оформи. Воловича позови, пусть он его в душ отведёт и переоденет. Таблетку ему дай, седативного, на ночь, чтобы спал тихо. И один укол завтра. Нейролептика, я Иванычу напишу…
— На сколько оформлять?
— Чего ты меня спрашиваешь?! — снова разошёлся врач. — Как сговорились все сегодня меня злить! Торопов в понедельник придёт — пусть он и решает. Будет хорошо себя вести — дня на три не больше.
Врач заходит в кабинет. Подходит и щёлкает пальцами у меня перед носом.
— Эй, товарищ дорогой! Очнись!
Я вытираю слёзы и поднимаю голову.
— Значит так, — врач присаживается на край стола и печально смотрит на меня. — В общем, парень, дела твои хороши, но не слишком. Дедок этот, который милицию вызвал, жизнь тебе слегка попортил. А те милиционеры, которые тебя сюда доставили, и вовсе тебе её сильно осложнили. Они тут такого понаписали… Эх, трагедия на пустом месте, иначе не скажешь! Короче, отпустить тебя не могу. Никак! Но главное не это. Теперь у тебя, дорогой ты мой, останется в медицинской книжке запись: «проходил лечение…» А с этой записью… Если когда-нибудь тебе понадобится справка из диспансера, на оружие, права или ещё на что-нибудь… Хотя, конечно, в наше время умельцы любую справку рисуют… Институт успел закончить?
— Успел, — отвечаю я.
— Хорошо.
Врач улыбается.
— Вот если б ты от армии косил… Косишь от армии?
— У меня язва. В тяжёлой форме…
— Ага, закосил уже, значит.
Врач протягивает руку и показывает мне два широко разведённых пальца.
— Два, максимум три дня. Не больше. Если будешь вести себя тихо. В понедельник Торопову расскажешь, что были личные причины. С девушкой поссорился или там… В общем, сочини что-нибудь. Только грамотно. Обстановку нагнетать не надо, но и чепуху не надо городить. Причина должна быть серьёзной и убедительной. Ранее склонности к суициду не было, да и сама попытка суицида была спонтанной, в силу неудачно сложившихся жизненных обстоятельств. Понял?
