Отец застонал. И резко вырвал руку из моей ладони.
— Сам я, Игорь, сам…
Он повернулся на бок. Кулаками упёрся в землю. И, застонав, приподнялся.
Встал на четвереньки. И вдруг засмеялся — отчаянным, истеричным, безумным смехом.
— Сынок! — выкрикнул он, отплёвываясь от стекающей по подбородку воды. — А, сынок! Похож папанька на собаку?
Он попытался зарычать, но голос его сорвался в хрип.
— Ай!
Он провёл рукавом по глазам.
— Видишь, сына, и полаять толком не получается. А хорошая вышла бы собака…
— Пап, пойдём, — позвал я.
И на шаг отступил от него.
Сейчас он был мне не только противен — страшен.
— Собака… — повторил отец.
Он протянул руку. Схватился за забор. Медленно, со не по годам стариковским кряхтением, встал.
Постоял с полминуты, покачиваясь и отрывистыми движениями рук стряхивая с волос набирающуюся в них воду.
— Собака! — с неожиданной злобой выкрикнул он.
И погрозил кулаком недвижно нависшей над ночным городом чёрно-синей грозовой туче.
— Я человек не такой, чтобы…
И вдруг голова его снова поникла. Приступ гнева прошёл и последние силы, казалось, покинули его вместе с гневом.
Отец подошёл ко мне.
Схватил за плечо, больно сдавив его ледяными пальцами.
— Игорь, — прошептал он, наклонив голову к самому моему уху.
Дыхание его, с резким, тошнотворно-кислым запахом перегара, душило меня. Я закрыл глаза и замер, боясь пошевелится.
— Игорь, — повторил отец. — А папка и впрямь собака у тебя. Последняя!
И тут я почувствовал какой-то новый запах, исходящий от тела его. Не от дыхания, не от прошедшего через его лёгкие воздуха — от всего тела.
Странный, новый, неведомый, неведомый мне ранее сладковато-приторный, липкий, едва заметный, но неотвязный, навязчивый, тревожный запах.
Только потом, спустя много лет я понял — так пахнет смерть.
Приближающаяся смерть.
Сладостью тления, земляной затхлостью погреба, гнилостью плоти, лежалыми осенними яблоками, разрытой землёю, развороченной глиной, садовым лежалым перегноем.
Смерть начинается с запаха.
Сладкого, приторного, прочно впитывающегося в одежду, в кожу, в сознание, в память…
Я стоял с закрытыми глазами.
И старался не дышать.
— Собака! — с ожесточением выдохнул отец.
И произнёс, тихо и виновато:
— С деньгами у меня… Случилось что-то. Понимаешь, половина пропала куда-то… Или больше.
Он отпустил моё плечо.
Хлопнул ладонями по карманам брюк.
И радостно воскликнул:
— Охренеть ведь можно, Игорёк! Всё пропало!
«Уважаемые посетители моей страницы! Спасибо вам за то, что нашли время… А, нет! Полная чушь! Полная! Я вам совсем не благодарен. Не признателен. Неуважаемые читатели, неуважаемые посетители никому не нужной, затерянной в самых пыльных и малопосещаемых уголках интернета моей личной страницы! Вы слышите?
