Что-то нехорошее он задумал, нехорошее.
— Вот так, — сказал Пришелец, листая альбом.
Каждую страницу он рассматривал секунд пять, не больше. Но Дмитрий Иванович мог с уверенностью сказать, да что сказать — поклясться мог, что Пришелец рассматривает страницы внимательно, не только рассматривает — запоминает…
«Как это… Сканирует, что ли?» — вспомнил Дмитрий Иванович мудрёное слово.
Рисунки — разноцветные плывущие пятна с размытыми краями, поверх густо исчёрканные ломаными жёлто-зелёно-красно-лиловыми линиями, отражались в глазах Пришельца, за секунды отпечатывались в них. И после каждой пролистанной страницы угольные глаза на миг бледнели и вспыхивали острыми, серебристо-белыми огоньками.
— Хорошо, — сказал Пришелец. — Хорошо…
«Что там хорошего? — недоумевал Дмитрий Иванович. — Так, с красками вот вожусь… Тамарка-то мазнёй это называла… Да разве она понимает? Разве понимает?»
— Хорошо, — повторил Пришелец и закрыл блокнот.
Но вернул его, а положил рядом с собой. И даже ладонью прижал, словно боялся, что автор решится вдруг — и кинется отнимать.
— А я что говорю? — радостно заурчал Фёдор. — Я ведь абы кого не приглашаю. Гость дорогой, чудесный гость. Такого лечить можно, и нужно даже!
Пришелец кивнул и кинул старое, истлевшее покрывало себе на ноги.
— Мёрзну, — пожаловался он.
— Это бывает, — заметил Дмитрий Иванович.
И подумал: «Ночь, должно быть, уже. Тамара волнуется… Нехорошо как-то всё вышло, нехорошо. Такие дела…»
— Это было много лет назад, — сказал Пришелец. — Трудно понять, но ты сможешь. Ты — особенный, теперь я точно это знаю. Не то, чтобы возлюблен властителями твоего мира… Они, пожалуй, и не знают о тебе. Они вообще мало кого знают лично, разве только раз в тысячу лет пара-тройка ваших уходит на встречу. Остальные — сами по себе. Но тебе кое-что дано. Хочешь ты этого или нет, осознаёшь ты это или нет, нравится тебе это или нет, но тебе дано. Не так много, но дано. Ваш мир скуп. Он редко даёт глаза. Он редко даёт человеку больше одного сознания. У тебя их два. Одно — то, что положено. И второе — то, что даёт возможность видеть. Ты можешь видеть. Поверь мне, это никому не интересно…
«Верю», — отчего-то сразу согласился Дмитрий Иванович.
— …Кроме тебя, — продолжал Пришелец. — Да ещё, пожалуй, меня. А знаешь, почему?
Дмитрий Иванович отрицательно помотал головой.
— Потому, — ответил Пришелец, — что я видел твои рисунки. Только это были не рисунки. Это картины. Картины моего мира! Понимаешь? Моего мира! Небо моего мира! Небо моей планеты! Понимаешь ты это? Осознаёшь, что сотворил ты? И как, как ты, больной житель убого мира, смог увидеть такое? Как?!
