И кажется, что никогда уже не придётся заблудиться, никогда уже не получится открыть не ту дверь и войти…
— Да мы это, пришелец дорогой! Фёдор и гость наш любезный…
«Гость? Фёдор привёл… Кого? Неужели?!..»
— Свет!
Невыносимо! Белый свет, режущий глаза. Неудивительно, что жители этой планеты так грубы и агрессивны. И несчастны. И совсем, сеовсемп не хотят друг друга лечить!
Неудивительно, потому что с таким светом, с такими фонарями, с такой жгучей, ослепляющей звездой в небе совершенно невозможно сохранить рассудок, совершенно невозможно рассмотреть хоть что-нибудь в своём мире, совершенно невозможно увидеть предметы с истинным расположением их теней.
Здесь только свет, безжалостный, всепроникающий, всепрожигающий, всех ослепляющий, помрачающий разум свет: белый, синий, оранжевый ночной, белый и жёлтый дневной. Только вечером приходят иногда добрый розовый и тёплый красный. Но ненадолго!
Владыки, как ненадолго!
Почему вы бросили меня здесь?
— Закрой же дверь! Фёдор, лукавый слуга, закрой дверь, или я искалечу тебя!
«Ничего себе, — подумал Дмитрий Иванович. — Хорош врач! Добрый человек — сразу видно…»
Фёдор испуганной мышью метнулся на спину Дмиртрия Ивановича (больно его при этом толкнув локтем) и поспешно закрыл коротко лязгнувшую дверь.
Затем он сделал ещё что-то… Кажется, ещё был какой-то звук — скрежет и отрывистый щелчок.
«Щеколда или замок, — понял Дмитрий Иванович. — Он дверь запер!»
И тут впервые шевельнулись у него в душе самые нехорошие предчувствия.
«Жалко — денег у меня нет, — подумал Дмитрий Иванович. — Не откуплюсь… Убьют, должно быть…»
Но мысль о собственной смерти (возможно, совсем уже близкой, даже ещё более близкой, чем казалось сегодня, в самом начале странного этого вечера) нисколько не испугала его и не огорчила.
Вот только ему не хотелось умирать в подвале и от рук бродяг.
Было в этом что-то настолько обыденное, пошлое, как будто взятое прямиком из пыльной газетной хроники, из того самого жёлтого столбца, куда юные журналисты тискают выдуманные и невыдуманные истории о доверчивых простаках, загубленных негодяями в подвалах, коллекторах, на городских свалках, в ночных парках, на заброшенных пустырях и в иных местах, куда приводят странников мечты о добрых врачах и бесплатной выпивке, а главное — мечта о хороших людях, с которыми можно будет пожить ещё четыре дня.
— Вот, Дмитрий, друг мой дорогой… Это вот врач и есть!
И Фёдор показал на кучу зловонного, кажется, насквозь пропитанного мочой тряпья, беспорядочно брошенного в дальнем от входа углу.
