Игнат вздохнул тяжело.
— А потом запсиховал!
Выдохнул:
— Чёрт с вами!
— Я адрес записываю! — радостно зачастил Залевский. — Диктуйте!
Хорошо, я возьму леденцы. Меня в самолёте тошнит. И уши закладывает. Это займёт всего два-три дня. Не больше!
Не злись, глупая.
Да, всё было хорошо. Всё было очень хорошо. Мы были вдвоём и нам ничего, ничего не нужно было, кроме нашей любви.
Что изменилось? Не хмурься, не хмурься.
Глупыша красивая, но когда нахмурится… Грозная малыша!
Ты сама слышала, был звонок. И не один. Да, этот юрист навязчив. Он зануда. Он не оставляет меня в покое.
Потому что он выполняет моё задание. Нет, не разрушить семью.
Не преувеличивай. Три дня семью не разрушит. В нашем полож…
Да нет никакого семейного кризиса! Нет! Нет его!
Я должен быть на встрече. И билет забронирован, и гостиница. Ты сама всё…
Нет никаких тайн! Вот, опять разревелась…
— Нет, мы не поссорились, — сказала Ирина, помешивая палочкой коктейль.
Алексей и сам не заметил, как плохонькая, изрытая ямами, засыпанная пожухлой листвой и местами залитая чёрной, смешанной с болотной почвой водой, никудышная, но всё-таки покрытая асфальтом дорога закончилась, и началась совсем уже безобразная грунтовка.
Как-то незаметно прозошло это. И так быстро: всего-то километрах в сорока от Нараки.
Алексей увлёкся разговором с водителем (Викрам на удивление хорошо говорил по-английски и даже иногда пытался перейти на русский язык, мешая слова из местного диалекта с ломаными англо-русскими), потому смену дорожного полотна на полное бездорожье заметил лишь тогда, когда машину особенно сильно тряхнуло на поросшем высокой травой пригорке, и ветки начали сильно, наотмашь бить по ветровому стеклу машины.
— А русский я хорошо знать, потому что мама был из России, — пояснил Викрам и прибавил скорость.
«Царица небесная!» — подумал Алексей, с испугом оглядываясь по сторонам.
Лес, сплошной лес! Дождевой, оплетённый толстыми лианами, непроходимый, непроглядный!
Сплошной зелёный занавес, без разрывов, без просветов. Стволы, изогнутые едва ли не в спирали, тяжёлые ветви почти да самой земли, непролазные заросли и трава до груди, а то и выше.
И темно как-то стало, сумрачно.
И ещё… Исчезла обочина! Вообше…
«Где она?»
Алексей стёр пот со лба.
Джип подбросило так, что Алексей коснулся макушкой потолка.
— До семи лет она меня воспитать, потом в Россия поехаль, — продолжал Викрам свой рассказ, с самым безмятежным и споконейшим видом крутя руль и не забывая время от времени давить на педаль газа. — А меня папа не пустиль, её ругаль… Как это? Дура, говориль. Совсем дура! Она студент был…
