Она подняла голову. Посмотрела на него с улыбкой.
— Да ты весь течёшь…
Он не ответил ей. Лишь дышал тяжело, словно задыхаясь в полночной жаре.
— Скоро ты польёшься… Скоро…
Она охватила губами его член и стала сосать, ускоряя темп. Ладонью поглаживала яички.
Потом повалила его на постель. Головой прижалась к животу, словно удерживая любовника на месте.
И сосала, вытягивая жидкость его, ощущая с восторгом, как набухает и наливается жаром головка члена.
И чувствовала, как любовник дрожит и извивается в объятьях её, как твердеют от сладкой судороги его мышцы. Чувствовала… Каким-то особым чувством, догадкой, прозрением, озарением мгновенным — увидела на многвение красный огонь, охвативший его живот.
Семя рвётся навстречу её губам.
Ноги его бьют по простыне.
Океан захлёбывается. Она глотает белую жидкость. Лижет языком кожу.
— Ещё… Ещё…
Пьёт — глоток за глотком. Горячее мясо пульсирует в неё в руке, будто стараясь вырваться из сжатых пальцев.
Последние капли. Она облизывает губы.
Теребит пальцами член, словно страраясь добыть ещё влаги. Он отвечает ей стихающими толчками всё ещё напряжённых и горячих тканей. Последние капли, уже не белые, а полупрозрачные, текут ей на ладонь.
Она растирает остатки спермы по животу.
И затихает на несколько минут, чутко прислушиваясь к шумному дыханию остывающего от страсти любовника.
— Это только начало, — шепчет она. — Это только начало, милый…
Она даёт ему отдохнуть. Главное ещё впереди.
Он избавился от семени и следующую игру перенесёт легче.
Следующая игра будет более забавной.
Она переворачивает его на живот.
Стих шелест шин. Облако красновато-коричневой пыли.
Машина остановилась почти беззвучно. Только по стихшему шелестящему звуку и можно было понять, что японский протектор не поднимает больше с земляной дороги прокалённую полдневным солнцем тропическую пыль, и роскошная белая машина с золотистыми тонированными стёклами остановилась почему-то прямо посреди дороги, напротив табачной лавки.
— Кто это к нам забрался? — удивлённо спросил продавец, встряхивая кулёк.
— Быстрее, быстрее! — поторопил его Искандеров.
И протянлу руку за кульком.
— Хороший табак! — не забыл похвалить товар табачник. — Для трубки хорош, сигарету скрутить — хорош…
Он явно был взволнован и смущён. Его превосходный по здешним меркам английский (бывший главной причиной того, что Искандеров именно в его торговом заведении закупал листовой табак) заметно сломался и охромел.
Слова он подбирал с трудом. И левый глаз его беспокойно запрыгал и начал косить.
