— Ешё Пушкин и Лермонтов есть, — подсказал Искандеров. — Обойма верная!
Игнат отмахнулся.
— Сам всё понимаю. Понимаю, Миша, что литература не должна закончиться двадцатым веком. И ещё хвост… из девятнадцатого. Новое должно быть, Миша! Новое! Разве я не понимаю?
Он постучал себя по лбу.
— Идеи! Идеи, вот что нужно!
Игнат сложил ладони у груди.
— Идеи, Миша.
Искандеров поставил бутылку на стол.
— Возьми лучше это. Больше ничего у меня нет.
Встал. И подошёл к окну.
— Ладно, — сказал Игнат. — Возьмём…
Допивал в одиночестве, не дожидаясь хозяина.
— Холодная выдалась весна в этом году, — сказал Искандеров, барабаня пальцами по стеклу. — Начало подходящее для грустной истории. Скажем так… Весь апрель дожди, дожди, дожди…
Скрип. Он с силой надавил пальцем на стекло — и повёл вниз.
— Во-о-от! Ка-а-апли! Одна за одной! Одна за другой!
Игнат вздрогнул.
— Перестань ты! — крикнул он. — Что за звук-то мерзкий! Ненавижу эти скрипы! Эти стоны! Не вгоняй меня в депрессию! Не затягивай в свой больной мир, мне ещё пожить хочется, дела поделать, вопросы порешать. Тебе на хлебушек с маслом заработать! На несовершенстве природы человеческой зарабатывать надо, а не проклинать её.
Игнат ударил кулаком по столу.
— Сделаешь три книги или нет?
Михаил равнодушно пожал плечами.
— Одну сделаю, — после минутного молчания ответил он. — Месяца за два-три. Как раз к осени…
— Вот и хорошо! — обрадовался Игнат и встал из-за стола.
И, к удивлению своему, без особых усилий удержал равновесие.
«Силён я, силён!» — с уважением к самому себе подумал Игнат.
— Правильное решение! — продолжал он. — Главное начать, как говорил Михал Сергеич. За первой и другие потянутся… Да не хмурься, не хмурься! Для писателя главное — молчание нарушить и до стола дорваться, а там так строчить начнёт — не остановишь. Мне ли не знать! И насчёт Светки…
Он подмигнул.
— Не… Не беспокойся! Ты, небось, мямлить начал да смысл жизни искать, вот она и ушла. Бабы не любят рефлексирующих интеллигентов, Миша. Ты сам это знаешь! Ты же сильный мужик, спортсмен, путешественник. Здоровый технарь, инженер. До чего тебя талант довёл и самокопание твоё? Смотреть больно! Завязывай с этим, ей-богу! Работать начинай. Она и придёт…
— Ступай, — попросил его Искандеров. — Голова болит, спать хочу…
Он нагнулся и поднял с пола упавший с кухонной полки чёрный полиэтиленовый мешок для мусора.
Помял его, повертел в руках — и вдруг потянул за тесёмки.
— Дожди… Воды много…
Игнату вдруг стало страшно.
