Да, действительно, еще во время Международной электротехнической выставки Классон забросил все и вся — потонул в работе на строительстве линии трехфазного тока от Лауфенского водопада к Франкфурту-на-Майне. Еще бы! Первая в истории электропередача на такое дальнее расстояние!.. Вернулся освещенный славой своего патрона Доливо-Добровольского, этого «русского Эдисона» па службе у «Всеобщей компании электричества». И потом, казалось, все пошло по-прежнему. Ведь совсем недавно, минувшей масленицей, в просторной квартире инженера Классона, слывшей политическим салоном, собирались якобы на блины революционеры-марксисты и как раз там Старик познакомился с Надей.
Правда, уже тогда наметились разногласия Ульянова с Классоном, который хочет сочетать марксизм с культурным капитализмом. И как видно, споры их были не случайны. Все реже встречи Роберта Эдуардовича с революционными марксистами, все больше у него поводов не прийти, отказаться от поручения. Конечно, сооружение первой в России гидроэлектростанции трехфазного тока на Охтинских пороховых заводах, которым он теперь поглощен, — дело далеко не шуточное.
Но...
— Что же вы молчите, Глеб Максимилианович? — напоминает директор института и торопит: — Ответьте что-нибудь на мое предложение.
— Благодарю вас. Сердечно благодарю! Но... К сожалению, я должен принять предложение Нижегородского земства.
— Земства?! Сомневаюсь, чтоб они могли вам гарантировать хоть сколько-нибудь приличное жалованье.
— Жалованье?.. Ах, да! Жалованье... Что вы! Какое там жалованье у земского техника?
— Техника?! Вы едете в земство да еще техником!.. Вы с ума сошли. Не губите себя. Подумайте.
Что тут скажешь?
Конечно, заманчиво остаться при кафедре — заняться Наукой с большой буквы. Но не объяснять же господину директору, даже и благоволящему к тебе, что ты — профессиональный революционер, что Ульянов посоветовал ухватиться за предложение земства и основательно изучить кустарные промыслы, а значит, жизнь крестьянства. Эта работа должна помочь нащупать пути к соединению рабочих и крестьян, а стало быть, и к успеху «нашего общего дела».
И вот уже полгода он на совесть трудится в Нижнем Новгороде, потом по зову Старика возвращается в Питер, занимает скромное место химика в лаборатории Александровского завода.
За Невской заставой Шлиссельбургский тракт какой-то уж вовсе неуютный, серый. Суетливый паровичок посвистывает, отдувается, стелет клубы дыма по истоптанной, прокопченной земле.
