— Граждане! На борьбу с грязью!.. — И еще что-то, чего не расслышать за всхрапами «раздряги», но видно, как собравшиеся смеются, берут ломы, как из-за верхних торговых рядов выкатывает грузовик с курсантами, вооруженными метлами и лопатами.
«Что там ни толкуй, — бодрился Глеб Максимилианович, — помаленьку становимся на ноги. И станем!»
...Увеличен паек учителям.
Освобождены от трудовой повинности артисты и врачи.
В моде новое слово — «ликбез».
В Кремле открыт для осмотра Большой дворец — вход свободный.
...Первое, на что он обратил внимание, усаживаясь рядом с Лениным, была брошюра Круга, раскрытая на столе, и в ней подчеркнутые строки:
«Выяснение количества разного рода строительных материалов и оборудования...»
— Да, — поймав его взгляд, кивнул Ленин. — Дельно. Очень дельно. Пролетарий писал.
— «Пролетарий»?! — удивился Глеб Максимилианович, с недоумением повел плечами, приподнялся из мягкого кресла, усмехнулся недоверчиво, грустно. — А в Высшем совете народного хозяйства многие товарищи — из числа самых левых, самых пролетарских, самых революционных — величают нас всех, всю нашу Комиссию, не иначе как «кучка размагниченных буржуазных интеллигентов».
Ленин сдвинул брови, сердито захлопнул книгу и встал.
Пройдясь по кабинету, он молча облокотился о край полки позади своего кресла, откинул правой рукой борт расстегнутого пиджака, сунул ее в карман брюк.
Прищуренный глаз смотрит чуть искоса, скептически. Настороженность в наклоне головы.
— Та-ак, — Ленин нарушил молчание и снова прошелся по кабинету. — Из пролетариев по профессии не раз выходили в жизни размагниченные мелкобуржуазные интеллигенты по их действительной классовой роли. И наоборот. Пролетарий (не по бывшей своей профессии, а по действительной своей классовой роли), видя зло, берется деловым образом за борьбу, за работу.
Глеб Максимилианович вспомнил Фарадея с Петровки, тяжело вздохнул, усмехнулся:
— Если бы все так!..
— Куда там!.. Размагниченный мелкобуржуазный интеллигент хныкает, плачется, теряется перед любым проявлением безобразия и зла, лишается самообладания, повторяет любую сплетню, пыжится говорить нечто несвязное о «системе».
— Если б только говорить!.. — заметил Глеб Максимилианович.
— Вот! Вот именно! — подхватил Ленин и, остановившись возле Кржижановского, положил руки на спинку кресла, где тот сидел. — Вы читали брошюру Короленко «Война, отечество и человечество»? Короленко ведь лучший из «околокадетских», почти меньшевик. А какая гнусная, подлая, мерзкая защита империалистской войны, прикрытая слащавыми фразами!
