— Она не помогает по дому, миссис Берил. Она учится на лингвиста.
Принцессе невыносима мысль, что сестра Эйфории не унизится до работы у нее.
— Сколько лет этот твоей задаваке-сестре?
— Девятнадцать.
— Слишком молода. Девятнадцатилетним здесь не место. Она бы день и ночь совокуплялась.
— Она остановится у меня, миссис Берил.
— Чтобы день и ночь совокупляться с твоим мужем.
— О, нет…
— О, да. Разве ты не читала мои дневники? Смотри, не оставляй сестру дома с твоим мужем.
— До вашей сестры я еще не дочитала, миссис Берил. Мне очень жаль, что она совратила вашего мужа.
— Речь о совокуплении.
— Мне жаль слышать и об этом.
— Я не говорю, что так произошло. Собственно, у меня никогда не было сестры. Я пытаюсь тебе внушить, что неразумно предоставлять мужу такую возможность.
— Меня не беспокоит, что мой муж сделает такое. Он слишком усталый по вечерам.
— А днем?
— Днем он работает, миссис Берил.
— Какая работа, когда там болтает ногами твоя сестра.
— Он не нарушит клятву верности. Он хороший христианин.
— То же самое я воображала про своего — не бывшего ни хорошим иудеем, ни хорошим атеистом. Но любой муж сделает все что угодно, подвернись ему шанс. Такова природа мужа. Это слово так и расшифровывается: «Тот, кто совокупляется при любой возможности». Сначала совокупляется, потом плачет.
— Это который из мужей, миссис Берил?
Принцесса раздумывает, не слишком ли дерзок этот вопрос.
— Все. Читай мои дневники.
У Эйфории подавленный вид.
— Разве это все? — продолжает Принцесса, считая необходимым ее подбодрить. — Неужели гадалка не обещала тебе ничего приятнее визита сестры, которая уведет у тебя мужа?
Эйфории хочется ответить, что ей предсказана долгая и счастливая работа здесь, но карты напророчили несколько иное — вторую встречу с королевой. Она не спешит сообщать об этом хозяйке, чтобы опять не услышать, что подобное в этой стране немыслимо. Лучше держать свое будущее при себе, решает она.
— Нет, миссис Берил, — отвечает она, возвращаясь к своим кухонным обязанностям.
Миссис Берил тем временем раздумывает, действительно ли у нее никогда не было сестры.
Частичная занятость Шими в ресторане / банкетном зале «Фин Хо» стала последствием ссоры с Раймондом Хо, хозяином ресторана. Едва переехав из Стэнмора в квартиру над рестораном, он стал жаловаться на запахи. Конечно, живя над рестораном, нельзя не нюхать кухню, но в «Фин Хо» были серьезные нелады с вытяжкой, потому что к привычным ароматам чеснока, сладкого чили и имбиря добавлялся еще запах молотых бобов, капусты пак чой и «каждого бамбукового побега, мистер Хо!» Раймонд Хо в ответ жаловался на то, что грязная вода из раковины, душа или стиральной машины Шими, а может, из всех трех источников сразу льется прямо на головы его посетителей. Шими пригласил Раймонда Хо к себе — самому понюхать и заодно проверить состояние сантехники. Раймонд Хо, человек вежливый и любознательный, увидел на книжных полках Шими несколько томов о картах. На его вопрос, интересуется ли он географическим картами, Шими ответил, что речь идет не о картографии, а о предсказании будущего на игральных картах. Тогда Раймонд Хо рассказал, что когда он работал в детстве в отцовском ресторане, там к столикам всегда подсаживался то фокусник, то предсказатель. Потом эта традиция почему-то угасла. Шими помнил, что тоже видел в детстве в китайских ресторанах Стэнмора фокусников. Его мать они смущали, зато отца и Эфраима приводили в восторг. Фокусники — что клоуны: одних они радуют, других ужасают. Шими пошел в этом смысле в мать: ресторанные фокусники нарушали личное пространство их обоих. После примерно часа подобных и иных воспоминаний само собой возникло согласие, что Шими будет три-четыре раза в неделю приходить вечером в ресторан и предсказывать клиентам Раймонда Хо будущее. Сначала платы не предполагалось, а там как пойдет. После закрытия Шими мог есть вместе с персоналом сколько влезет. Так как он предпочитал китайскую кухню, а китайцы, неважно владевшие английским, были его излюбленной компанией, он обдумал это невероятное предложение с большей серьезностью, чем оно, наверное, заслуживало, и в конце концов именно потому, что такому унылому субъекту, как он, не следовало соглашаться, ответил согласием.
