Вдова Вольфшейм, знающая, чего хотят мужчины, наклоняется к колоде, шевелит пальцами, как при разглядывании дорогих шоколадок, и делает выбор. Теперь запомните. Вдова Вольфшейм запоминает карту. Теперь засуньте ее в колоду. Вдова Вольфшейм засовывает. Мужчинам нравится трепет, поэтому она трепещет.
Шими перемешивает карты и постукивает пальцем по верхней. Чудесным образом из колоды медленно, как на пружине, выезжает лицом вверх вдовья карта. Вдова закрывает ладонью рот.
— О!.. Как вы это делаете?
— Ловкость рук — обман зрения. — Его слова стукаются друг о друга, как камешки. Если бы обманывать всегда было так легко!
Ванда Вольфшейм поездила по миру и видела большинство мировых чудес. В свое время она считала одним из этих чудес саму себя. Но сейчас она настолько поражена, что можно подумать, будто она не встречала ничего похожего на резвость рук Шими, вытворяющих чудеса с картами.
Вдовы Северного Лондона давно обратили внимание на то, что у Шими Кармелли не дрожат руки. Какой еще мужчина его возраста избегнет тремора в обществе роскошных дам?
Она просит показать другой фокус. Она бы доверилась ему, даже если бы он предложил распилить ее надвое. Представив эту картину, она одергивает на себе юбку.
— Предпочитаю отлучиться, пока не разоблачен, — говорит он, вставая.
— Я вас не отпущу, — говорит она с преувеличенной игривостью и намерена схватить его за рукав, но он успевает увернуться.
— Фокусы — не совсем мой жанр, — напоминает он ей. — Для нового фокуса мне надо перемешать карты.
— Если фокус не получится, я не стану возражать, — говорит вдова. — Тут важно предвкушение, а не победный конец.
Ее глаза — омуты жидкого огня.
— Увы, я — ходячее разочарование, — предупреждает он. — Я ненадолго, только приготовлю свои карты.
В автобусе, по пути домой — после такого количества чая идти пешком было бы опрометчиво — он размышляет, правильно ли поступил, отказавшись от операции. Он не сразу вспоминает, что забыл вернуться за столик к вдове.
В своей ванне, погрузившись по самый кончик носа в пузырьки, Ванда Вольфшейм думает о Шими. Вот грубиян! Но она не может с собой справиться. Она представляет, как он говорит, обращаясь к ней: «Давай же! Хотя бы еще разок. Для меня».
Она вылезает из ванны и, стоя на мраморном полу, кутается в египетский халат и разглядывает свое отражение. Лучше притушить сияние сотни круглых лампочек. В зеркале труднее сойти за собственную дочь. Отвернувшись от зеркала, она делает несколько шагов.
