Ни жены, ни детей не было и не планировалось, друзей было крайне мало. Опыт любви и взаимности не был ему полностью чужд, но раз за разом оказывалось, что его тело не желает функционировать без участия головы, а как френолог-любитель он считал несправедливым выплескивать на другого живого человека содержимое своей головы. В конце концов покупная любовь оказалась предпочтительнее настоящей. Раз он не мог избежать воспоминаний о мерзких мурашках при прикосновении к его коже чужого белья всякий раз, когда раздевался перед женщиной, слышал насмешки Эфраима или прятал голову в плечи, уберегая ее от ударов разгневанного отца, то лучше было испытывать все это в полуподвале дома в Бэронс Корт. Платные услуги сулят унижение. Это было включено в обслуживание. Если хорошо заплатить, можно было получить разрешение на розыгрыш всей пантомимы.
После ухода Раффи на покой Шими открыл магазинчик «Шими’c-оф-Стэнмор: интересные предметы». Раффи не добился успеха торговлей френологическими бюстами, Шими тоже. Но кое-что удавалось заработать продажей панам и солнечных очков, начавшейся как торговля оборудованием для магазинов, и это, вместе с небольшой суммой, полученной от продавшего свой бизнес Раффи, позволяло ему не отказываться от шелковых носовых платков и от дорогих сортов мыла.
Он пробовал кое-что еще: учил краниометрии парикмахерш на однодневных курсах в Стэнморском политехническом училище, будущем университете Северо-Западного Лондона, гадал на картах на ужинах Ротари-клуба и на празднованиях золотых свадеб, выставлял наиболее эксцентричные из своих френологических бюстов на ярмарках искусства и ремесел по всей стране. Иногда даже ненадолго задумывался, не стоит ли как-то использовать на всю катушку свой облик манерного мученика и заделаться полноценным художником. На его взгляд, все свелось бы к освоению правильного жаргона и к сочинению остроумных названий. Один его френологический бюст, сварганенный из деталей детского конструктора «Лего», заготовок для выпиливания лобзиком и лоскутов женского нижнего белья, получивший название «Импортер игрушек размышляет над этиологией дамских панталон», чуть было не попал на выставку «Сенсация» в Королевской академии искусств.
«Очередной досадный промах, — подумал он тогда. — В этом история всей моей жизни».
Только не воображай, что знаешь историю своей жизни, пока она не завершится.
Берил Дьюзинбери, удрученно страдающая столь присущей пожилым леди инфекцией мочевых путей, наблюдает за гуттаперчевыми людьми, карабкающимися вверх по фасаду жилого дома на другой стороне Финчли-роуд. Двое, оседлавшие водосточную трубу, швыряют на улицу младенцев, третий пытается разбить окно серебряным половником, подаренным как-то раз ей на свадьбу — не спрашивайте ее кем. До младенцев ей дела нет, она переживает за сохранность половника.
