Мой якорь… Без нее я бы уже давно что-нибудь с собой вредоносное точно совершил. Все яйца сложены мной в одну корзину, сплетенную из рыжих волос. И среди них ой как много тухлых. По крайней мере, наше сосуществование наполняло нашу и мою жизнь смыслом. Ради того, чтобы встречаться с ней, можно бросить все остальное. Она стала для меня неразменной ценностью, эталоном, по которому можно отсчитывать все остальное. Во всяком случае все женские лица я отсчитывал с нее. Все эти тонны конспирации и молчания — игра двух по-своему сумасшедших людей. Вполне возможно, что все это — секрет Полишинели, опекаемый свихнувшимися подростками, эксперимент этого мира или его очередная злая шутка. Он довольно сильно меня бил с завидным занудством в самые неподходящие моменты. Просто представить невозможно, как не вовремя. Сокровище ценно и захватывающе, пока его стережет дракон. Особенно если сокровище — замок, который запирает толстенную дверь, за которой вышеозначенное пресмыкающееся сидит. Имя, которое звучит как мед, как ее хрипловатый финальный стон — Ора (Aura).
Я просто балдею, когда вижу как она ест. Ее постоянная гиперактивность порождала такой аппетит, что отведенные себе крохи она поглощала с поистине рубенсовской страстью. Она может получать удовольствие от малого, хотя может это и есть все — тот, кому можно доверить свои самые странные фантазии, немного еды, крыша над головой и возможность быть любимой? При строгом рассмотрении, мне бы тоже этого хватило. Но мой дар — или проклятие? — требовал хотеть большего. Я могу поделиться хоть с ней, потому что никому больше не могу доверить подобной тайны, сама возможность показать то, что я хочу показать людям — уникальна как и полученный мной подарок, как она сама и стечение обстоятельств. Я обожаю смотреть как переливаются при движении мускулы под кожей цвета свежих сливок. Как она дышит, пьет, ходит сидит. И все это уникально. И все это наше. Все-таки это была не труба, а волшебная палочка…
Я могу устраивать закаты и рассветы, фейерверки и танцы светлячков, ветер, заставляющий стонать и выгибаться деревья или почти украдкой ласкающий кожу. Бассейны из шампанского, монстры, тысячи и тысячи различных невероятных и невозможных вещей. Невозможных у вас, в этом скопище пропитанных дымом и ненавистью каменных коммунальных склепов, недавних дефолтов и давно лоботомированных девяносто девяти процентов населения. Невозможно в Москве.
