– Ну, если так…
– Именно, – сказала Наташа, протянув фляжку. – Да-а расслабься ты! На, вон, допей.
– Там же на донышке, а ты?
– Тебе нужнее! – Она улыбнулась, суя фляжку к губам. – Давай, запрокинь голову, я тебя напою, как маленького.
Засмеялся и заплакал одновременно, пока она вливала в меня последние капли воды.
– Спасибо! – сказал я.
– Не за что! – Девушка смахнула с моей щеки слезы и поцеловала в нее же. – А теперь можно и поговорить. Тебе стоит выслушать до конца, потому что, возможно, твое отношение к происходящему в целом и ко мне в частности изменится.
– Изменится?
– Да, – ответила Наташа, внезапно погрустнев. – Но я хочу, чтобы ты знал правду обо мне. Очень хочу!
Кивнул – и тогда она снова поцеловала в щеку. Я бы, конечно, хотел, чтобы в губы. Но и так тоже хорошо. Вообще мне очень комфортно с ней, только сейчас это понял. Даже боль утраты отца немного утихла, и в этом была прямая заслуга девушки.
– Спасибо! – сказала она.
– За что?
– За то, что согласился. Для меня это правда очень-очень важно! – сказала Наташа и начала рассказ.
А за окном тем временем становилось все темнее. Наступала ночь.
Последняя ночь в Мертвом городе.
* * *
Дом заполонили непонятные люди. Незнакомцы. Большинство лиц я видела впервые. Они подходили ко мне, интересовались, как я. Так и норовили «познакомиться поближе».
– А это что за девочка у нас тут?! Такая миленькая и рыженькая, – вперед выступила тетка с лицом цвета мокрой песочницы. Страшная, а еще – тянула руки ко мне. Бежать некуда – за спиной мама. Она меня придержала, чтобы я вдруг не дала деру, как обычно делаю.
– Познакомься – это тетя Света, – сказала мать.
«Тетя Света, что еще за тетя Света? Почему я увидела ее в первый раз?» – подумала я.
– Это наша новая родственница. Теперь – родственница! – сказала мама. – Поздоровайся!
Я была послушной девочкой, поэтому если мама говорила, что надо делать, то обычно выполняла просьбу. Без лишних вопросов.
– З-здрасьте! – выдавила я.
Желудок скрутило, будто и не завтракала. Хотя утром съела большущую тарелку каши. Такой можно накормить даже нашего пса Барбоса, который жил в будке на улице. А он был ненамного меньше меня тогда.
– О-о! Она умеет разговаривать?! Как мило! – Тетя Света прижала меня к себе.
Сжала так, что, казалось, сейчас задохнусь. Впрочем, с тех пор как не стало папы, это было мое обычное состояние – ощущение, будто не могу вздохнуть. В горле стоял ком, а легкие сжались до размеров детского кулачка. Очень хреново, знаешь ли, а все, кто приезжали в гости, так и норовили меня приголубить. Сказать, как они «сочувствуют». Мне. Нам. Я не очень-то понимала, что значит слово «сочувствую». И чем оно могло помочь, учитывая, что я потеряла любимого папочку.
