Принц воздел ладони:
– Я понимаю, уважаемый доктор. Как видите, у меня не было ни малейшей причины затаить зло на месье Люпона, чего нельзя сказать о самом месье Додиньи.
У меня не осталось сомнений, кто из нас двоих – всесильного принца и простого лекаря – был фотографией, а кто – её негативом. Я поклонился и начал деликатно, но упорно подталкивать неутомимого правдолюба к дверям.
Уже на пороге тот всё же ухитрился вывернуться, метнулся обратно и пискляво, но непреклонно выпалил:
– Вы правы, мне нет нужды снова видеть ваше кресло! Я убеждён, что Люпон продал вам фальшивый стул, сколько бы его сообщники ни уверяли вас в обратном.
Я обхватил обличителя за плечи и мягко, но настойчиво выставил его в гостиничный коридор. Безмолвный раб захлопнул за нами дверь.
– Вы собирались с помощью этого нувориша разобраться в правдивости моих обвинений против Люпона? – Додиньи возмущённо обернулся ко мне, споткнувшись о край ковра и едва не упав при этом на меня. – С таким же успехом я мог бы советовать вам, как оперировать черепную травму.
– Не цепляйтесь к словам. Шейх не верит вам, а следовательно, не убивал Люпона. Ни к чему было оскорблять гордого сына пустыни напрасными оскорблениями. Вы сейчас куда?
– В «Полидор». Проводите меня?
Мы прошли по набережной мимо лотков букинистов, газетных киосков и чистильщиков обуви. Навстречу нам летели стайки молодых женщин в коротких развевающихся платьях. Хоть площади и бульвары Парижа ничем не напоминали узкие улочки Тегерана с одиноким водовозом, по-своему они тоже были прекрасны. По Понт-Нёф перешли на левый берег.
Всю дорогу мой спутник кипятился:
– Ему нагло продали тринадцатый стул, а потом убедили дикаря, что было принято делать на один стул больше! Что за чушь! Все эти стулья были известны, о каждом из них написаны монографии, а тут – здрасте! – Серро, под которым, видать, земля горит, придумывает совершенно невероятные побасёнки! А Годар и Мийо удостоверяют этот наглый подлог!
– У них хотя бы есть теория. А как вы можете доказать, что стул фальшивый?
Додиньи остановился посреди проезжей части так резко, что я едва успел выдернуть его из-под трамвая.
– Во-первых, я усердно изучаю Национальные архивы Франции. Вы даже не представляете себе, сколько может почерпнуть там внимательный и дотошный исследователь! Но иногда за десять минут я узнаю ещё больше, просто перевернув стул. Я узнаю почерк краснодеревщика. Это Мишони, он реставрирует мебель, в том числе и для Люпона.
