Меня и Бориса с этим типом связывала старая забавная история. Я тогда лишь закончил вторую группу и мечтал об акварельных красках, но мать сказала:
— Потерпи, Гоша, немного… Денег у нас сейчас с тобой свободных нет… Будут, куплю.
Ждать мне не хотелось, и я решил раздобыть деньги сам. Глеб в то лето гостил у Игната Дмитриевича, на Северном заводе, поэтому в свой план я посвятил только Бориса. Борису план понравился, и он вызвался помочь мне.
Особой хитрости в нашей затее не было: просто-напросто мы решили превратиться в чистильщиков обуви, чтобы немного подработать на краски. Тайно от матери я смастерил ящичек для чистильных принадлежностей, а Борис стащил дома щетки и баночку ваксы. Нам не хватало лишь стула, на который бы садились клиенты, но Борис и тут выручил — принес раскладную табуретку, валявшуюся у Семена Павловича в чулане. Правда, брезент в ней продрался, но это нас не остановило: мы быстро нашили на него заплаты.
В один из летних вечеров начинающие чистильщики появились около сада Филитц.
— Чистить желаете?
Мы, как по команде, повернулись на голос. Перед нами стоял Бугримов.
Я кивнул головой.
— А умеете? — продолжал он ласковым тоном.
— Еще как! — соврал я.
— Взнос вступительный требуется!
Мы с Борисом изумленно раскрыли рты.
— Галка в пасть залетит, захлопните, пока не поздно, — посоветовал Бугримов и повторил: — И взнос вступительный требуется!
— Какой взнос? — ничего не понимая, спросил я (мы тогда еще не знали о вымогательствах, которыми занимался Бугримов).
— Могу рекомендоваться, — важно пояснил Бугримов: — Государственный фининспектор, собираю налоги… И потому прошу три рубля, а после чистите хоть всю ночь… Ну, уразумели? Налоги я собираю. Налоги. Уразумели? Налоги с чистильщиков. Деньжата водятся?
— Нет, — печально ответил я.
— Нет, — подтвердил и Борис.
— А что есть?
— Вот! — Борис полез в карман куртки и нерешительно достал маленький перочинный ножик с перламутровой ручкой, который недавно из Москвы привез ему Семен Павлович.
У Бугримова при виде ножика глаза заблестели, как у кота, почуявшего запах рыбы.
— А ну, покажь! — он протянул руку.
Борис со вздохом передал ему отцовский подарок.
— Ерунда все это! — презрительно бормотал Бугримов, жадно разглядывая ножик. — Подделка под драгоценность… Но из любви к вам беру… Загоню на базаре, а вырученные деньги сдам в Государственный банк… Налог подобным образом будет погашен. Садитесь, детки!
Мы, обрадовавшись, что все так хорошо получается, стали устраиваться. Бугримов, спрятав ножик, шмякнулся на нашу табуретку, брезент затрещал.
