— Ничего, выдержит, — авторитетно произнес он и, мило улыбнувшись, предложил: — Потренируйтесь, детки, пока на моих ботинчошках!
Ботинки у Бугримова были стоптанные и грязные, давно потерявшие первоначальный цвет. Чистить бугримовскую обувь нам показалось противно и унизительно. Но что оставалось делать? Я нехотя достал из ящичка баночку с ваксой, а Борис — щетку. И только мы хотели приняться за дело, как вдруг — о, ужас! — увидели перед собой… с догом Гражусом на поводке самого Семена Павловича.
Лицо Зислина-старшего не предвещало ничего хорошего. Гражус со злобным урчанием рванулся из рук хозяина. Мы с Борисом окаменели, а Бугримов, соскочив с брезентовой табуретки, в испуге бросился в открытые ворота сада.
— Марш за мной… оба! — еле сдерживая гнев, приказал нам Семен Павлович.
Борис хотел было забрать с собой брезентовую табуретку, но отец грозно посмотрел на него и скомандовал:
— Домой!
И мы, ни слова не говоря, поплелись на нашу улицу, оставив около сада Филитц все наши принадлежности. Семен Павлович молча шел позади с Гражусом. Ни Борис, ни я даже не решались обернуться. Около моего двора Зислин-старший велел остановиться:
— Ты, Георгий, сам объяснишь маме… Иди!
В общем, эта нелепая и забавная история закончилась тогда благополучно. Семен Павлович ни моей матери, ни матери Бориса (мать Бориса была врачом, как и Семен Павлович, и в тот вечер дежурила в больнице) о наших похождениях не сообщил: побоялся их огорчить. А на другой день принес мне в подарок акварельные краски. О красках ему рассказал Борис.
Вот Женьку Бугримова я и увидел за столиком в ресторане Юркова «Чудесный отдых». После бесславного конца моей карьеры чистильщика внук Кошачьей Царицы исчез из города. Говорили, что он уехал в Сибирь на Ленские прииски добывать золото. Но, видимо, ничего у него там не вышло. Вернулся Бугримов назад в начале этого года худой, как скелет, без передних зубов и весь заросший бородой. Борода делала Женьку похожим на бродягу из цыганского табора.
Правда, братья Оскотские затащили «золотоискателя» в свою парикмахерскую и при помощи ножниц и бритвы придали его косматой растительности культурный вид. По их просьбе Иван Николаевич сфотографировал Бугримова. На фотографии он получился приличным молодым человеком с острой бородкой клинышком, и братья выставили этот портрет на витрине, написав: «Образец мужской прически».
Бабушка Бугримова к тому времени, не дождавшись блудного внука, умерла. Кошки ее разбежались, и Женька жил во флигеле один-одинешенек.
